Семейные обязательства

— Обижаете, ваша светлость господин Виктор фон Берген, князь Бельский, — хихикнул Эрик, отступив так, чтобы сидящий его не достал, — железки я продал другому наследнику. Тебе бы — подарил, а тут пришлось использовать коммерческую жилку.

— Да ты, я погляжу, купцом стал, — ехидно сказал Виктор. — Тогда скажи мне, твоё степенство, куда вы со старичком-подельником дели Казимира Штутгарта? Его тут обыскались. Он, знаешь ли, должен был уйти в очередную экспедицию на поиски могилы Потрясателя, за секретом Благословения, а вместо этого запропал. И последними его видели вы.

— Ни-ичего не знаю, — Эрик для убедительности помотал головой. — При нашей последней встрече пан Казимир был жив, здоров и благополучен. Мы вежливо поговорили и разошлись в разные стороны… Но я здесь по другому вопросу. Мистрис Анна, — он почтительно поклонился мрачной даме, — мы с Настасьей малость разбогатели, и хотели бы воспользоваться вашими услугами. Обследование вы уже провели, надо бы и нос поправить.

— Девятого марта, в семь утра, — сообщила дама. — До операции десять часов ничего не есть, не пить, косметикой не пользоваться. — По грустному взгляду напарника она поняла, что переборщила с жесткостью, и добавила немного теплее: — Я буду рада вам помочь.

* * *

Элиза наотрез отказалась возвращаться в дом Румянцевых. Снова жить с Пьером под одной крышей? В одной постели? После… всего?

Она хотела остаться в Лунном замке, но отклонить приглашение от Императора было немыслимой наглостью, и пришлось приехать в Геттенхельм. Несколько дней она провела в гостинице, а после получила по-настоящему царский подарок, не идущий ни в какое сравнение с торжественно врученным орденом «За заслуги перед Империей».

Ей подарили дом семьи Луниных. Там все осталось почти как прежде, слуги быстро освободили мебель от чехлов и приготовили комнаты для хозяйки.

Элиза в голос хохотала, разбирая стопку приглашений на балы, фуршеты, рауты и салоны. Она снова стала одной из самых популярных дам столицы. Все те, кто полгода назад брезгливо отворачивался, опять искали ее дружбы. Кто-то даже осмелился заехать в гости, но Элиза не принимала.

Впрочем, одного человека принять пришлось. Почти бывшего мужа.

Они встретились в той же гостиной, что и в конце августа, незадолго до свадьбы. Пьер снова продуманно-точно поклонился, Элиза ответила вежливым кивком.

— Сударыня, я должен принести вам свои глубочайшие извинения. К сожалению, государственная необходимость заставила меня сыграть этот спектакль со смертью. Мне очень жаль. Чем я могу искупить свою вину? Жизнь продолжается, и вам пора вернуться в наш дом, а не жить отшельницей.

— Вы упали и ударились головой? — равнодушно спросила Элиза. — К чему эта словесная шелуха?

— Я вас не понимаю.

— Сейчас поймете, — улыбнулась она. — Присаживайтесь, не стойте столбом. Да, простите, я немного одичала от одиночества и путешествий. Приказать принести чай? Или кофе? Может быть, вина? У меня чудесная винодельня, вам понравится…

Петр Румянцев осторожно присел на стул, как будто опасался, что мебель стеклянная.

— Вы действительно изменились, Элиза.

— Прежде всего, я должна вас поблагодарить за спасение моего отца, Павла Лунина. Это было потрясающе, не побоюсь таких ярких слов. Спасибо, Петр Васильевич. Теперь я могу ездить к нему раз в месяц, и, может быть, через какое-то время его переведут под домашний арест в моем замке. Я вам обязана.

— Не стоит, — покачал он головой. — Это мой долг, мы ведь родственники.

— Теперь о долге… Что будем делать? Мы все еще друг-друга не любим, и вряд ли это изменится. Ваша дама сердца теперь принцесса, того и гляди, станет императрицей, браки между кузенами вполне возможны…

— Елизавета! — оборвал он ее речь. — Во-первых, мы с Юлией разошлись до объявления о нашей с вами свадьбе. Во-вторых, это не ваше дело.

— Согласна, — кивнула Элиза. — Не моё. Я просто ей очень завидую. Юлии досталось то, что я считала своим. Титул принцессы, ваша любовь, а самое главное — она, в отличие от меня, действительно интересный человек. Мне она понравилась, представляете? Я была бы рада, если б она стала моей подругой. Она бы меня точно не бросила… как и вы. Но…

— Это дело прошлое.

— Нет! — воскликнула Элиза и вскочила со стула. Петр, следуя этикету, встал следом. Элиза подошла к нему вплотную и четко проговорила: — Я не смогу с этим жить. Глядя на вас, я каждую секунду буду помнить, что всего лишь вторая. Не любимая, не нужная, жена по обязанности, из чувства проклятого долга. Мне нужно… Стать собой. Я унаследовала уникальные способности, но остаюсь скучной дамочкой с вязанием. Со мной не о чем разговаривать! И связывают нас только семейные обязательства…

— Что вы, Элиза, — успокаивающе сказал он, — это совсем не так. Мне было приятно проводить с вами время.

— Думая о работе! — в ее голосе что-то зазвенело. То ли слезы детской обиды, то ли серебро ее царства. — Я, наверное, почти полюбила вас, а вы меня — нет, и никогда не сможете!

Петр едва заметно удрученно вздохнул.