Семейные обязательства

— Кстати, о пророках, — с резко сменив тон на интонации светского пустослова, сказал фон Раух, — может быть, все намного проще и ты действительно в воду глядел? Налил нужной водички, — кавалергард кивнул на фонтан, — в нужную плошечку из вашего знаменитого костяного фарфора? Такого, в который вместо костной пыли со скотобойни добавляют совсем другую, из человеческих костей?

Повисло тяжелое молчание.

— Мне нужен ответ, — жестко потребовал кавалергард.

Воздух, наполненный ароматом яблок, как будто замер. Утих ветерок, замолчала пичуга в ветвях, даже фонтан, кажется, стал журчать немного тише.

— Нет, — четко ответил Пьер. — Я не пророк. Никаких, как вы выразились, плошечек у меня нет. Я аналитик.

Элиза только сейчас заметила у ног Пьера огромного черного кота. Зверь обошел вокруг ее мужа, вернулся к фон Рауху и потерся головой о его сапог.

— Верю, — кивнул кавалергард, потрепав кота за ухом. — За проверку не извиняюсь, сам все понимаешь.

— Да уж, — мрачно отозвался Пьер. — Понимаю.

— Но в этом ведре счастья есть для тебя и ложка дегтя, — развел руками гость, снова возвращаясь к беспечному тону. — Медовый месяц отменяется. Ты переходишь в моё непосредственное подчинение и должен прибыть в Гетенхельм через неделю.

— Готов приступить завтра.

Фон Раух хохотнул:

— Нет уж. Проведи время с молодой женой, все не настолько горит. И еще, — он добавил в голос нотку официальности, — господин Румянцев, как вы знаете, обычно жениху это говорят отец или брат невесты. Но у Луниных нет такой возможности. Так что это буду я.

— Это потому, что именно вы Павла Лунина зарубили при попытке покушения? — в голосе Пьера послышалась странная ирония. — Точнее, не стали опровергать слух, что зарубили. Кровь веером по стенам и потолку, как не поверить в мгновенную смерть преступника…

— Какой умный мальчик, — покачал головой гость. — Но не отвлекайся. Юноша, если ты обидишь свою жену, я лично оторву тебе голову. Считай, что я ее опекун.

— Так я женился на тайной подопечной кавалергарда? Или брать выше — Императора? Вы в форме и при исполнении, можете говорить и от его имени, — ирония в голосе Пьера стала явной. — Так кого именно мне не нужно сердить?

— А есть разница? — оборвал дискуссию фон Раух.

Пьер в упор посмотрел на него и сказал очень четко, не оставляя ни тени многоточий или недоговоренности:

— Я очень ценю свою голову, господин фон Раух. И буду счастлив с вами работать. Но наша с Елизаветой Павловной семейная жизнь никого не касается. Ни вас, ни Императора.

Фон Раух с сарказмом хмыкнул и изобразил пару хлопков в ладоши. Молодец, мол, умный мальчик.

— Своими гениальными догадками не делись больше ни с кем, особенно с супругой. Для ее же безопасности. Это приказ. Всё, иди, молодожен. Не нужно меня провожать.

Гость повернулся и направился к выходу из парка. На его правом плече снова блеснул кавалергардский аксельбант.

Элиза разжала кулак и стряхнула с ладони остро пахнущую скошенной травой кашу, в которую превратились листья плюща. На коже остались следы ногтей. Она и не заметила, как вцепилась в зеленый побег.

Приход фон Рауха стал на самом деле лучшим подарком на свадьбу. Прямо сейчас она ничего не узнает о судьбе отца, но девушки из благородных семей прекрасно умеют ждать. Пожалуй, это они умеют лучше всего.

Она перевела дыхание и только сейчас заметила, что в метре от нее на дощатом полу балкона сидит огромный черно-белый кот в серебристом ошейнике, который только что бродил у ног ее мужа. Видимо, зверь бесшумно подошел, пока она вслушивалась в разговор.

Кот разглядывал Элизу, щурил рыже-зеленые глазищи. Лениво встал, мазнул боком по ее юбке и важно прошествовал за угол. Элиза шагнула следом, но на балконе кота уже не было. Скорее всего, он запрыгнул на растущую рядом яблоню и ушел в густую листву.

Молодожены встретились наверху, в спальне, украшенной по случаю свадьбы огромными венками разноцветных роз.

Они были счастливы. Каждый — своим счастьем, никак не связанным с женитьбой. Но какая разница?

Главное — счастливы.

Пусть это совсем не было похоже на истории из чувствительных романов. И пусть даже в тот момент, когда весь мир должен был замереть и оставить их вдвоем, Элизе казалось, что муж думает о чем-то другом…

Она и сама думала не только о нем.

Пусть.

Счастье бывает и таким. С ноткой горчинки, с оттенком равнодушия и долга, с обжигающей волной надежды и запахом безвкусных букетов.

Не такой Элиза представляла свою свадьбу. Не об этом мечтала в строгих стенах монастыря, глядя перед сном на звезды в тонкую щелочку между штор в общей спальне.

Откинувшись на мягких подушках рядом с быстро уснувшим Пьером, она снова смотрела на ночное небо через щелку в шторах. В монастыре ей часто хотелось раздвинуть портьеры, но было нельзя — монашка-воспитательница непременно наказала бы за дерзость.

Элиза встала, подошла к окну, открыла сворки, села на подоконник и долго смотрела на полную луну.

Теперь она здесь хозяйка. Этот дом, еще вчера чужой, теперь — ее.

Этот мужчина… тоже — ее?

Глава 8. Загребать жар

Как поймать кавалергарда?