Семейные обязательства

Высохшей мумией вместо симпатичного путешественника.

— Твою мать, — с чувством выругалась лейтенант, — кровосос в Гарце.

В зале мерзко, кисло воняло порохом.

Элиза отвернулась от трупа и с трудом сдержала рвотный позыв.

Рядом с ней уже была Настя, слегка побитая, но вполне бодрая и готовая за барыню оторвать голову еще паре вурдалаков.

Все шумно переводили дыхание, купец негромко матерился, его приказчики вылезали из-под стола. Эрик стоял над трупом, чуть покачиваясь. Один из стражников орал на приказчика, чтобы послали за охранителями. Тот что-то негромко блеял в ответ.

Магические люстры начали включаться. Сначала слабо, но вскоре зал снова был залит ярким светом.

Капитан усадил Эрика на стул, не слушая возражений, и стал осматривать раны.

— Царапины, — пробурчал охранник, — куртку жалко.

— Угу, — кивнул капитан, — царапины. Неплохо тебя подрали. — Обернулся к выходу в кухню и крикнул: — Эй, хозяева! Все закончилось, тащите водки и что у вас там в аптечке есть!

— Водку лучше внутрь, — хмыкнул Эрик.

— Внутрь — само собой.

Настя испуганно посмотрела на напарника. Он едва заметно покачал головой и опустил ресницы — спокойно, мол. Все в порядке.

Элиза наклонилась и стала пристально разглядывать углы. В самом темном закутке зала она нашла два испуганно прижавшихся друг к другу взъерошенных комка шерсти. Коты шипели в унисон и прижимали уши. Она погладила их, что-то успокаивающе бормоча. Серый жалобно мяукнул, прижался к ее руке мордочкой, прося защиты. Пришлось брать на руки обоих — и дрожащую Герду, и неожиданно легкого для своих размеров местного мышелова.

Тем временем Эрика уже перевязали. Царапины действительно получились несерьезные, от скользящих ударов когтей спасла плотная суконная ливрея.

Стражники занялись привычной работой — осмотром места преступления, описанием происшествия и сбором улик (хотя какие тут улики, и так все ясно). Рейтары ехидно на них поглядывали, но не мешали.

Приказчик рассыпался в извинениях, уверял, что никогда таких ужасов не видал, обещал луну с неба в благодарность за спасение и явно был готов на что угодно, лишь бы дорогие гости не затаили обиду и не заподозрили его в причастности к чернокнижию.

Голос приказчика заметно подрагивал от страха.

— Чернокнижники — это колдуны. А у вас тут вурдалак, он же вампир, чаи гонял и свежую прессу почитывал, — наставительно сообщил ему капитан. — Гадость похожая, но разная.

Кавалерист-девица, лейтенант рейтаров, подошла к своему столику, налила в бокал что-то темное из высокой бутылки, опрокинула залпом и села на диванчик у стены.

Элиза наконец-то поняла, зачем шла к ней минут десять (всего десять?!) назад. И подошла снова.

— Поговорим? — плюнув на этикет, спросила Элиза. Не дожидаясь ответа, села рядом, устроив котов у себя на коленях. — Только, простите, я не знаю вашего имени.

— Юлия Александровна Орлова. Лейтенант второго рейтарского полка, — устало вздохнула она. — Примите мои соболезнования… И, Елизавета Павловна, прежде, чем вы продолжите, имейте в виду, что с вашим мужем мы больше года не виделись, не переписывались и никак не общались. Вам не в чем меня обвинять.

— Помилуйте, и в мыслях не было, — соврала Элиза. — Скажите, вы всегда садитесь ужинать с четырьмя пистолетами?

— С пятью. Что-то еще?

Элиза задумчиво гладила котов. Они, кажется, успокоились. По крайней мере, больше не дрожали и не шипели. Герда даже заинтересованно поглядывала на Юлию.

«Она уверена, что Пьер мертв, — поняла Элиза. — Мои догадки — только мои. Может быть, я просто надеюсь? Не может же все закончиться вот так глупо?!»

Элиза хотела сказать Юлии какую-нибудь колкость. Даже почти придумала, какую, но вдруг почувствовала, как перехватывают горло застарелые боль и обида.

— Вы… Вы тоже считаете, что я виновата в его смерти? — спросила Элиза. Голос слегка дрогнул, она судорожно вздохнула, давя рыдание.

Юлия очень серьезно посмотрела на нее. Погладила серого мышелова по голове (кот, предатель, довольно мурлыкнул) и ответила, четко разделяя слова:

— Нет. Ни в коем случае. Если кто-то вас обвиняет — это от глупости и злости.

У Элизы еще сильнее защипало в глазах. Юлия вздохнула и продолжила:

— Он сам сделал свой выбор. Сам схватился за меч, хоть и обращался с ним, как с кочергой. Обвинить вас — слишком просто, — говорила она, глядя куда-то мимо Элизы. — Правда в том, что Петра нельзя было заставить что-то сделать против его воли. Это было его и только его решение. Вы не при чем.

Слезы потекли сами. Элиза уткнулась лицом в мягкую кошачью шерсть и давилась плачем. Как сквозь сон она услышала чьи-то шаги неподалеку и негромкий голос Насти: «Погодите, переволновалась барыня, не трогайте ее пока что».

— Спасибо… — едва слышно прошептала Элиза непонятно кому. То ли Юлии, то ли Насте, то ли судьбе.

Через несколько минут слезы иссякли, но Элизу все еще слегка потряхивало. Она мелкими глотками выпила стакан воды, борясь с желанием упасть в обморок. И к стыду своему обнаружила, что единственная во всем зале до сих пор проявляет нервозность.