Семейные разборки

— Явились! — прорычал он, глядя на нас снизу вверх, а затем как-то ловко влез на стол, используя одного из спящих вместо лестницы и подхватил недопитую бутылку. Ни капельки нас не стесняясь, он присосался к сосуду, шумно глотая горячительный напиток. Опорожнив бутылку, он смачно рыгнул и уставился на нас осоловелым взглядом.

— Ну и чего вы встали? — с какой-то ожесточенной злобой спросил домовой. — Я же сказал вам идти…

— Уважаемый, может быть, полегче? — осведомился я, кладя руку на ладонь Эдика, уже скорчившуюся для воспитательного воздействия.

— Да я вообще-то не напрягался ещё, — малыш потянулся за второй недопитой бутылкой, но Мирон каким-то скользящим движением быстро перетек мимо меня к столу и подхватил пузырь буквально за мгновение до домового.

Тот недовольно забурчал что-то, но вопреки моим опасениям не кинулся отнимать бутылку. Вместо этого малыш достал из кармана упаковку мятной жвачки и высыпал в рот сразу несколько подушечек.

Тем временем Мирон понюхал содержимое бутылки, а затем посмотрел на нас с Эдиком ошарашенным взглядом:

— Реально водка, причем палёная. Первый раз домового-алкаша вижу!

— Сам алкаш, — сплюнул на пол малыш. — У меня горе, имею право!

— Да что вы говорите, — саркастически возмутился Эдик. — Людей на кусочки кромсают, а ты тут бухаешь, как не в себя!

— Они сами виноваты, — невозмутимо пробубнил домовой. — Я их пытался предупредить, чтобы не ходили туда. В черного кота обернулся, под ноги бросался, чтобы не шли в эту квартиру. А они что?

В этот момент домовой проворно задрал камуфляжную куртку, продемонстрировав нам солидный синячище в половину его небольшого тельца.

— Ногой, по рёбрам, ещё и хохотали надо мной! Так что всё поделом, я бы этой девке памятник поставил!

Он задумался на секундочку, пожевав губами и добавил уже тише:

— Хотя, конечно, тварь она тоже редкостная. Со мной даже знакомиться не захотела. Не по статусу ей, видите ли, старый Никодим!

Домовой добавил еще пару крайне грубых выражений и зацепился взглядом за бутылку в руке Мирона:

— Слышь, малец! Пузырёк-то отдай! Трубы горят!

— Потом отдам, — прогудел Мирон. — Ты нам про вампиршу расскажи лучше, что этих хлопчиков покромсала. Нужна она нам, сильно нужна!

— Вам нужна — вы и ищите, — беззаботно махнул ручками Никодим. — Пузырёк отдай! Малой, ну будь человеком!

Глядя на всё происходящее, я непроизвольно улыбался. Мне кажется, что назвать Мирона малышом не рисковала даже мама лет с пяти, но сейчас мой напарник мужественно терпел такое хамство, понимая, что нам нужна информация.

Не выдержав, Эдик хлопнул в ладоши и Никодим застыл на столе с поднятой ногой в неудобной позе. Полковник подошел к нему ближе, доставая из кармана смартфон, и продемонстрировал домовому фотографию.

— Эта девушка была в квартире?

— Заклятье сними! — процедил домовой вместо ответа.

— Отвечай! — повысил голос полковник, но Никодим оставался непреклонен.

— Заклятье сними! Иначе разговора не получится.

Эдик щелкнул пальцами, и домовой опустил висящую в воздухе ногу.

— Так-то лучше, — удовлетворенно потер он себя по бедрам, а затем снова повернулся к Мирону. — Малец, пузырёк-то отдай. Ты все равно пить не будешь.

— Посмотри фото и ответь на вопрос! — Эдик был близок к срыву, судя по всему, длительный недосып и большое количество событий за последнее время уже успели подорвать его нервную систему. Теперь я понял, что он показывает домовому фотографию Нины, точно такую же совсем недавно присылал мне Максим.

Эдик напряженно смотрел на домового, которого, казалось, вообще ничего не интересует в этом мире, кроме бутылки в руках у Мирона.

— Да она это, — не оборачиваясь, ответил Никодим. — Точно она, я и отсюда прекрасно вижу.

Глава 17

Сначала за нелогичность сказанного домовым зацепился мозг. Я еще даже не осознал прозвучавших слов, а размышлял пока о вещах более прозаичных — о тленности прошлого и сущности бытия, которое, кстати, тоже определяет сознание.

Если бы не мои частые перебранки со Степаном, перевернувшим вверх тормашками представление о сказках, рассказанных нам в детстве, то многое из моей повседневной действительности воспринимать было бы гораздо сложнее.

Впервые тема прошлого и настоящего, а также сочетания обычных людей и не совсем обычной нечисти поднялась случайно. Домовой приперся ко мне в гости в резиновых сланцах. Смотрелись на нем эти боты, именуемые в простонародье «вьетнамками», столь инородно, что я не удержался от вопроса: «А на кой собственно он их напялил?».

Стёпа не смутился, а наоборот, пожал плечами и ответил вполне банально: «Удобно». Меня такая формулировка откровенно не устроила. А где косоворотка, полотняная рубаха до пят, лапти, в конце концов?

Домовой посмотрел таким взглядом, каким обычно родители смотрят на несмышлёных детей, и каким-то усталым голосом поинтересовался, неужели я в курсе, кто из соседей плетёт лапти долгими осенними вечерами?