Семейные традиции (СИ)

— Я не хочу, чтобы за меня волновались! — голос всегда мягкой кисоньки зазвенел, стал твёрже, повелительнее. — Я хочу, чтобы самые близкие мне люди поддерживали меня!

Она вырвала руку из моей, вскочила, опрокинув стул, и гневно зацокала каблуками в сторону туалета, на ходу утирая щеки.

Я рванулся встать, но батя за плечо удержал на месте. Напротив Настя так же придержала Влада и сама пошла следом за ней, прихватив сумку. Ладно, у них прекрасные отношения, кто, как не мама, сможет успокоить ее. Но кто, блять, теперь успокоит меня?

У главаря бабского батальона было такое ошарашенное лицо, что стало бы смешно, если бы не было так выбешивающе. Конечно, никогда его принцессы не смели так грубо его осаживать.

— Считаешь, у тебя есть оправдание? — скрестив руки на груди, я откинулся на спинку стула.

Просто взял и все переговнял! Весь день и вечер, все мои усилия просто похерил!

— Не заводитесь, — нейтрально выдал батя, стырив у мамули с тарелки кусочек черри.

Влад, обычно языкастый, молчал. Видимо, все ещё обтекал.

— Заебись, мне ещё и не заводиться, — фыркнув, я отвернулся, и только потому увидел, что Настя провожает мою кису к выходу.

Подскочив, я вышел следом на улицу. Ника собиралась садиться в такси. Твою ж мать.

Я молча взял ее за локоть, давая возможность отобрать руку, но она повернулась, взглянула на меня огромными влажными глазами, и они снова наполнились слезами. Настя понятливо оставила нас вдвоем, за что ей спасибо. Хоть у кого-то в их семейке есть голова на плечах.

— Прости меня, — тихо попросил я, опять стирая горячие слезинки.

— Тебя-то за что, — дрожаще вздохнув, девушка подалась к ладони, прикрыла глаза, — ты меня прости, я все испортила.

— Не ты, — тяжело вздохнув, я привлек ее поближе и прижался губами ко лбу, — куда собралась?

— Домой, — обняв меня, киса тяжело вздохнула, — и только сейчас дошло, что ключи в сумочке.

Мои тоже в рюкзаке, но телефон при мне, ключи от машины тоже, а там и сам рюкзак.

— Поехали, — предложил я, поглаживая ее по спине.

Похер на ужин, похер на всех.

— Я хочу побыть одна, — сначала думал, что показалось, потом ещё пару секунд позволял себе надеяться на это, — хотя бы немножко.

Блять, ну пизда. Расстроилась так сильно — и в свой выпускной.

— Хочешь, у родителей переночую? — сам сказал и сам мысленно дал себе поджопник за тупость, потому что она согласится.

Скажи “нет”, скажи “нет”, пожалуйста, скажи…

— Да, — еле слышное, виноватое, — прости.

Убью.

— Давай хоть ключи тебе дам, — вздохнув, я отстранился, отвернулся.

По-дурацки как все. Я хотел, чтобы дома мы выпили вина, пересмотрели фотки, долго целовались, чтобы все плавно перетекло в спальню, чтобы нежно и медленно, чтобы… Чтобы не так. Но я могу понять, почему ей нужно побыть одной. Ника не может плакать при свидетелях, так что дома будет масштабная истерика со швырянием предметами и громкими рыданиями. Пусть выпустит это, выплачет, надеюсь, на этом все кончится.

Вернувшись от машины с ключами, я осознал, что у нее и телефон там остался. Ну, в принципе, дома ее ноут, связаться сможем.

— Правда, прости, — пробормотала Ника, обхватив себя руками, будто замерзла.

Не ей нужно извиняться. И я сделаю так, чтобы Влад извинился перед нами обоими, даже если он не считает это необходимым.

— Отпишись, как доедешь, ладно? — вложив ей в ладошку ключи, я не удержался и крепко сжал тонкое запястье. — Только не бросай меня из-за него.

Она так любит отца, всегда считалась с его авторитетом в семье и мнением. Вдруг, раз нет одобрения с его стороны, не решится пойти против? Я ведь умру, если сейчас останусь без нее.

Покачав головой, девушка бледно улыбнулась и ласково поцеловала меня, коснувшись прохладными пальчиками щеки.

Закрыв за ней дверь такси, я проводил машину взглядом. Злость закипала, по ощущениям, где-то в животе, растекалась по груди. И, когда она доберется до головы, кое-кому места будет мало.

Когда я вернулся к столику, Влад вскочил, спрашивая, где Ника, и мне просто ударило яростью в голову до красной пелены перед глазами. Схватив его за грудки, я дёрнул на себя и вниз, чтобы немного наклонился, и уебал ему в челюсть с левой, чтобы посильнее. Немедленно заныло в месте муфты, но это меня не волновало.

— В день нашей гребаной помолвки она уехала домой в слезах, сказав, что хочет побыть одна! — прорычал я, не отпуская его воротник. И впервые в жизни у меня не врубались тормоза от злого прищура. — Считаешь, это нормально?

— Схуяли это я виноват? — не хуже той змеи прошипел Влад, наотмашь ударяя меня ровно по месту перелома и сбивая руку с ворота рубашки.

— А кто? — пихнув его в плечи, я с трудом удержался от второго удара. — Я, что ли, сидел с кислым ебалом? Да у тебя на роже написано, что ты против! Все мои усилия, все ее достижения, все хорошие воспоминания ты просто взял и изгадил! Тяжело было улыбнуться нормально? Теперь, блять, вместо удовольствия и счастья она поехала домой плакать! В свой ебаный выпускной! Охуенно, да?

— Закрой пасть и слушай сюда, — на плече стиснулись его пальцы, но сегодня вот точно нихера подобного!