С очередным протяжным стоном Аддамс закидывает ногу ему на плечо, пытаясь притянуть ближе. Ксавье хочется подразнить её немного дольше, но тонкий мускусный аромат её возбуждения мгновенно уничтожает остатки самоконтроля — и он резко подаётся вперёд, припадая губами к клитору. Язык умело рисует круги, заставляя Уэнсдэй содрогаться от каждого прикосновения, затем опускается ниже и погружается в обжигающую влажность. Кажется, она пытается глушить стоны, но без особого успеха — с искусанных губ то и дело срываются громкие вскрики. Остаётся надеяться, что в поместье хорошая шумоизоляция.
Ксавье возвращает язык на клитор и резко вводит в неё два пальца — мышцы внутри мгновенно сжимают их плотным кольцом.
Требуется всего несколько глубоких сильных движений. Уже очень скоро пульсация вокруг его пальцев многократно усиливается, а у Уэнсдэй вырывается особенно громкий стон.
Больше ждать невыносимо.
Он поспешно отстраняется, ещё шире разводит стройные ноги и направляет член внутрь.
Она настолько горячая и влажная, что Ксавье едва не теряет рассудок от невероятно ярких ощущений — и едва сдерживается, чтобы не начать быстро вколачиваться в податливое тело. Приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Совершив над собой колоссальное усилие, он медленно входит до упора и также медленно движется назад, упиваясь обволакивающей теснотой.
— Быстрее, черт возьми… — почти умоляюще бормочет Аддамс в блаженном полубреду, подаваясь бедрами навстречу каждому толчку.
— Нет. Вот так.
Торп сохраняет устойчивый размеренный темп, погружаясь максимально глубоко — перед глазами вспыхивают цветные пятна, все нервные окончания объяты огнём, пульс взлетает до критических значений.
Вишневые губы Уэнсдэй распахиваются в беззвучном крике, она инстинктивно выгибает спину в стремлении усилить тактильный контакт.
Его пальцы до синяков впиваются в её бедра.
Сдувая с лица взмокшие и растрёпанные каштановые пряди, Ксавье закидывает стройные ноги себе на плечи и наклоняется ниже, упираясь в мягкую постель руками — от напряжения на них выступают вены.
Угол проникновения меняется, становясь ещё глубже, и Торп немного набирает скорость. Острота ощущений нарастает с каждым глубоким толчком, стоны Уэнсдэй становятся сбивчиво-рваными — и эти невозможно сладкие звуки медленно, но верно подталкивают его за грань удовольствия.
Нет. Не так быстро.
Ксавье замирает на пару секунд и тянется к изголовью кровати. Пальцы отказываются подчиняется, и развязать проклятый узел никак не удаётся. Но Аддамс неожиданно распахивает глаза — совершенно затуманившиеся, подёрнутые пеленой возбуждения — и разжимает кулачки. Пояс мгновенно расслабляется и соскальзывает на подушку.
Она машинально потирает покрасневшие запястья и перемещает руки ему на шею, взирая на Ксавье с мстительным триумфом.
— И давно ты освободилась? — нельзя сказать, что он слишком удивлён. За долгие годы жизни с Аддамс он твёрдо усвоил, что для неё не существует невыполнимых задач.
— Сразу, как ты начал раздеваться, — заостренные стилеты ногтей издевательски-медленно скользят по его спине, до крови раздирая кожу.
Это чертовски больно.
И это чертовски заводит.
Заставляет буквально сходить с ума и хотеть её до потемнения в глазах.
Усмехнувшись собственным мыслям, Ксавье осторожно выходит и немного отодвигается назад — Уэнсдэй подозрительно прищуривается, силясь разгадать его дальнейшие намерения.
Но он не позволяет ей подумать. Резко переворачивает Аддамс на живот и сразу предотвращает попытки сопротивления, наматывая на кулак изрядно растрепавшиеся косы. Свободной рукой обхватывает её за талию, принуждая встать на колени, и уверенно отводит бедра назад. Она шипит от возмущения, длинные ногти впиваются в постель, сминая светлое покрывало — Уэнсдэй чертовски ненавидит уступать даже в постели.
Но он не намерен спрашивать разрешения.
Ведь Торп прекрасно знает, что где-то в глубине души ей нравится ему подчиняться.
Он сильнее натягивает косы цвета воронова крыла, заставляя её запрокинуть голову с судорожным вздохом — и когда Ксавье вновь врывается в разгоряченное тело, Уэнсдэй мгновенно подстраивается под быстрый грубый ритм. Он больше не настроен медлить, с каждым движением набирая скорость.
Воздух раскаляется до предела, становится чертовски жарко, с каждым толчком раздаётся характерный звук — она настолько мокрая, что влага стекает по дрожащим бедрам на смятое покрывало.
Мыслей в голове совсем не остаётся.
Они стонут в унисон, с жадностью подаваясь навстречу друг другу, отчаянно стремясь быть ещё ближе, хотя ближе уже некуда.
Пальцы Ксавье скользят по её напряженному животу, затем опускаются между бедер, нащупывая клитор. Всего несколько круговых движений — и Уэнсдэй уже не пытается сдерживать короткие крики, слетающие с губ. Пульсирующие мышцы сильнее сжимают член, неумолимо приближая долгожданную разрядку.
Торп машинально прикрывает глаза, сделав особенно глубокий сильный толчок — и волна сумасшедшего удовольствия накрывает их обоих практически одновременно.
Тело словно рассыпается на атомы, а в голове стоит приятный туман.