Семейный портрет с колдуном (СИ)

- Ах, простите, - королева обернулась к художнику, который с самым несчастным лицом наблюдал за нами, выразительно посматривая в окно, где к солнцу подбиралась тучка, грозя изменить свет. – Конечно, вам надо продолжать. Эмилия, вы ведь не сердитесь на меня, что я отняла у вас жениха? – королева почти с тревогой заглянула мне в глаза. – Но лорду Майсгрейву давно пора заняться серьезным делом. Это не только мнение его дедушки, это и мое мнение. Понимаю, что позировать для портрета вам было бы приятнее с женихом, но это тот случай, когда чувства мешают работе художника. Вряд ли вы с дорогим Аселином повели себя примерно, окажись в такой близости.

- Вы предусмотрели даже это! - восхитился Вирджиль Майсгрейв. – Конечно, мой внук не удержался бы от шалостей, и гораздо разумнее, чтобы натурой выступил я. Аселин потом попозирует для лицевого портрета. И немного ожидания перед свадьбой только усилят любовь.

Я постаралась выразить взглядом всё презрение по поводу такой наглой лжи и лицемерия, но Майсгрейв лишь обаятельно мне улыбнулся.

- К тому же, - продолжала королева, - жениху нельзя видеть невесту в подвенечном платье до свадьбы. Я суеверна, простите.

- В старинных приметах всегда есть зерно истины, - сказал колдун. – Я считаю, что ваше величество поступили очень мудро.

- Тогда продолжайте работу, пожалуйста, - попросила она. – А я сяду вот здесь, - она присела на складной стульчик возле мольберта, - и немного поболтаю с леди Валентайн.

- Благодарю, ваше величество, - с облегчением выдохнул мастер и махнул на меня кистью и палитрой: - Леди! Займите свое место! И не убегайте больше так неожиданно, умоляю!

- Клянусь, что не допущу её бегства, - торжественно пообещал колдун и взял меня за плечи, поставив перед собой.

Я подчинилась с тупой обреченностью, чувствуя себя марионеткой из погорелого театра, которой только и осталось, что поднимать руки и открывать беззвучно рот, когда дергают за ниточки.

- О чем пойдет беседа? – живо поинтересовался колдун, нежно прижимаясь ко мне щекой.

Собственно, он прижимался ещё кое-чем, и я старалась не думать об этом кое-чём и смотрела поверх мольберта, пересчитывая королевские вензели на стенах.

- Просто хочу получше узнать леди Валентайн, - королева удобно устроилась на стульчик, перебросив золотистые волосы на грудь и накручивая на палец концы локонов. – Говорят, ваши родители умерли, дитя моё?

- Да, ваше величество. В прошлом году. Из-за этого мне пришлось оставить обучение в пансионе и вернуться в Саммюзиль-форд, чтобы вступить в наследство.

- Где вы обучались?

- В пансионе святой Линды, - опередил меня с ответом граф Майсгрейв. – Унылое место, как и Линтон-вилль, где леди Валентайн проживала со своими родителями от рождения.

Я напряглась под его руками. Зачем он влез в наш с королевой разговор? И зачем заговорил о пансионе и Линтон-вилле? Хочет именно сейчас представить меня её величеству, как мошенницу?.. Но я не мошенница…

- Мне кажется, ты преувеличиваешь, Джиль, - добродушно сказала королева. – Не знаю насчет Линтон-вилля, но мне казалось, пансион святой Линды совсем не унылое место. Оттуда родом была дева-королева Тирония, и в своих письмах она очень нежно вспоминала о детстве, называя свою малую родину «прекраснейшей лилией в ворохе пшеницы». Вы согласны с Тиронией, леди Валентайн? Или Джиль прав, и дева-королева всего лишь смотрела на те края влюбленными глазами?

Только я хотела сказать, насколько красив был городок, засаженный липами, и как упоительно цвёл там весной белый шиповник, как мольберт с грохотом рухнул изображением вниз, а мастер Леонсио разразился проклятиями и горестными воплями. Ему чудом удалось отскочить в сторону, чтобы не быть придавленным деревянной основой. Королева испуганно вскрикнула, обернувшись на шум, а Вирджиль Майсгрейв оставил меня, подошел к упавшей картине и поднял ее за края, чтобы не выпачкать руки в краске.

- Всё погибло! – простонал мастер Леонсио, сорвал алый берет и вцепился в него зубами.

Было смешно и жалко наблюдать за страданиями маленького художника, и мне стоило огромных усилий, чтобы сдержать улыбку. Втайне я была довольна, что портрет пострадал. Мне хотелось бы, чтобы этот портрет исчез совсем. Будь моя воля, я сожгла бы проклятую доску до последней щепочки.

- Боюсь, на сегодня сеанс придётся прервать, - скорбно сказал Вирджиль Майсгрейв, приставляя картину к стене. – Пусть творец, - он указал на рыдающего мастера Леонсио, - предастся всецело своему горю, не будем ему мешать. Прошу вас, - он предложил руку королеве, и она приняла её. – Думаю, леди Валентайн лучше поскорее снять платье и отправиться домой, оплакивая почивший шедевр, а мы займёмся делами королевства…

- Да, это разумно, - королева в сочувственно посмотрела на мастера Леонсио, а потом попрощалась со мной: - Приятно было побеседовать с вами. Надеюсь, вскоре работа над портретом возобновится, и мы снова встретимся.

Рука об руку королева и граф прошли к выходу, разговаривая вполголоса.