Семейный портрет с колдуном (СИ)

- Вы забыли? – он покривился и вздохнул, будто я расстроила его своей недогадливостью. – Теперь вы - графиня Майсгрейв. Как я объясню королеве, почему жена сбежала от меня? Она вернет вас. Найдет и под землей. Но не станет искать, если Эмили Майсгрейв погибнет.

- Вы хотите инсценировать мою смерть?

- Это очень легко организовать. Поступлю так же, как мой отец.  Добавлю таинственности семейству Майсгрейвов. Возможно, меня будут даже подозревать в убийстве жены. Будут сплетничать, что вы мечтали сбежать к Аселину, и я убил вас на почве ревности, - колдун расхохотался, и это был ужасный смех.

Так мог бы смеяться человек, который всю жизнь ходил по канату над пропастью, а потом получил смертельную рану, поскользнувшись на улице.

- Вы не убивали вашего отца и родственников, - сказала я, глядя на него во все глаза. – Это тоже была инсценировка. Про вас много говорят, но я уверена, что все это неправда.

- Вы слишком хорошо думаете обо мне, - ответил граф, резко перестав смеяться. – Не питайте иллюзий.

- Вы и правда убили своих родственников? Своего отца?

- Да.

- А за…

- А за что, - перебил он меня, - это не имеет значения. Для вас – не имеет.

Мне откровенно сказали, что я лезу не в свое дело, но остановиться было невозможно, и я спросила снова:

- Леди Филомэль рассказывала, что вы держали в замке маленьких девочек, чтобы развращать их. Но это ведь ложь? Чьи игрушки я нашла в том сундуке? Это мои игрушки? Я жила здесь, в этом замке?

- Нет, вы здесь не жили, - ответил он. – А игрушки и в самом деле предназначались вам. Я хотел сделать подарок дочери Джейн. Но не успел.

- Но как же получилось, что я помню этот замок? А я его помню, я уверена.

- Наверное, Джейн вложила в ваше сознание что-то из своих собственных воспоминаний, - объяснил он, нехотя. – Это тонкое колдовство, но она могла и не такое, можете мне поверить. Скорее всего, воспоминания о замке – это мысли вашей матери. Она жила здесь, и теперь вам многое кажется знакомым. Так вы согласны уехать? – он пытливо заглянул мне в лицо. – Пусть вы не стыдитесь своего рождения, но должны уважать память о Джейн. Она не хотела, чтобы об этом узнали. Ей проще было считаться погибшей. Вы ведь исполните её последнее желание, Эмили, и будете жить счастливо? Без клейма незаконнорожденной? Вы примете мою помощь?

- Приму, - сказала я после секундного раздумья. – Сейчас я ничего так не хочу, как уехать. Подальше отсюда. Согласна и в другую страну. И мне бы хотелось забыть это всё, как страшный сон.

- Разумное решение, - согласился колдун. – Но документы будут готовы только через неделю, а королева ждет нас послезавтра в Девине. Могу я попросить вас ещё кое о чем?

- Попробуйте, - голос мой дрогнул, потому что я понятия не имела, о чем он попросит. Вдруг пожелает поцелуя или…

- Не будем вызывать лишних подозрений, - сказал колдун, - и притворимся счастливой семейной парой. Усыпим бдительность, говоря прямо.

Я молчала, и он повторил:

- Ведь я не прошу о многом.

- Хорошо, я постараюсь, - произнесла я, испытывая одновременно и разочарование и тревогу.

- Вот и договорились. А теперь идите к себе и не бойтесь вашего зеркала. Оно не волшебное, обыкновенное. Вы не увидите в нем королеву или… ещё кого-нибудь.

Мне показалось, он хотел сказать «или меня», но в последний момент передумал.

Я пожелала ему спокойной ночи и ушла в свою комнату, где металлические ангелочки охраняли решетку. Огромным облегчением было узнать, что я не являюсь сестрой графа или столетней колдуньей, сохранившей себе молодость, но узнать о своем незаконном происхождении- это было больно.

Кто такой незаконнорожденный? Человек без прав, которого позор преследует от рождения до самой смерти. Незаконнорожденный не имел права наследовать своим родителям. Это означало, что даже если у моих настоящих родителей – Джейн Эшборо и Бернара Бэлла было бы сто замков, я не могла претендовать даже на скромный флигель во дворе какого-нибудь из них. Лорд и леди Валентайн согласились выдавать меня за свою дочь, но если найдется человек, который захочет оспорить моё наследство – скорее всего, суд не примет мою сторону. У меня отберут дом в Саммюзиль-форде – единственное место, куда я могла войти, как хозяйка, да ещё могут обязать выплатить компенсацию законному наследнику.

После рассказа графа, я прекрасно понимала, почему моя мама так поступила. Но от этого на душе не становилось легче. Мне казалось, я бы отдала полжизни, только чтобы вернуть свои детские воспоминания. В моей памяти отец и мать были образчиком родительской любви, но как бы мне хотелось, чтобы я узнала их настоящих. Я верила, что они были прекрасными родителями – любящими, добрыми, заботливыми, но пусть бы они были совсем другими – я приняла бы их любых. Со всеми недостатками (а ведь они есть у каждого).

В тот вечер я часто просыпалась ночью, и всегда моя подушка была мокрой от слез. Но я не могла вспомнить, что видела во сне. Возможно, не видела ничего, поэтому и плакала.

21. Обиженный олень и влюбленный единорог