Семейный позор

- Нет, этому господину здесь решительно нечего делать, и я попрошу его не-мед-лен-но уйти, если не хочет, чтобы его вышвырнули вон!

Селестина горестно сложила на груди руки.

- Матерь Божья! Его родной сын! Плоть от плоти...

Бруно, словно не замечая отца, без особого смущения поцеловал мать и бабушку и нежно похлопал деда по плечу. Элуа окончательно вышел из себя.

- Ты что, провоцируешь меня, предатель?

- Я пришел сюда как полицейский, месье Маспи.

- Полицейский - не полицейский, а убирайся поживее, или я так тебя отделаю, что до конца дней своих будешь ходить с перекошенной физиономией!

Бруно подошел к отцу и нагнулся, так что теперь они оказались нос к носу.

- Попробуй меня стукнуть, и как почтительный сын я верну тебе каждый удар с лихвой, а как полицейский возьму за шиворот и отволоку в тюрьму, подбадривая пинками в задницу!

- В задницу?

- Совершенно верно. Именно в задницу!

Элуа повернулся к жене:

- Отличное воспитание! Тебе есть чем гордиться! Парень готов прикончить отца!

Он снова посмотрел на Бруно.

- Ну, валяй, убивай! Чего ты ждешь?

- Я жду, когда ты прекратишь валять дурака!

Великий Маспи опять накинулся на жену:

- А уж до чего почтителен! Вполне понятно, почему ты считаешь его истинным образцом для сестер и брата! Вот что, господин Маспи-младший, к несчастью, я не имею возможности помешать вам ни носить, ни бесчестить мое имя, но я хочу, чтобы вы знали: я больше не считаю себя вашим отцом!

- Неважно!

- Не... Ах ты паршивец! Ну, сейчас тут будет смертоубийство!

Селестина, заслоняя сына, бросилась между ними:

- Прежде чем ты дотронешься до моего малыша, чудовище, тебе придется убить меня!

- Прочь с дороги!

- Никогда!

- Не доводи меня до крайности, Селестина, а то здесь начнется настоящее светопреставление!

Бруно мягко отстранил мать.

- Отец...

- Я тебе запрещаю!..

- Отец... убили Пишранда.

Тут уж наступила гробовая тишина.

- Кто? - немного помолчав, спросил Великий Маспи.

- Тот же, кто прикончил итальянца...

- Салисето?

- Я не знаю.

- А с чего ты взял, будто я в курсе?

- Отец... я очень любил Пишранда... И он всегда хорошо к тебе относился... Правда, он считал тебя жуликом, но по крайней мере жуликом симпатичным, и потом, Пишранд всегда думал о нас, малышах... Именно ради нас он не отправлял тебя за решетку так часто, как ты этого заслуживал...

- Ну и что?

- Может, подсобишь мне поймать убийцу?

- Нет!.. Во-первых, я не обязан вкалывать за полицейских, а во-вторых, мне нет дела до Корсиканца!

- Даже когда он колотит тебя при жене и родителях?

- Ну, это уж совсем другая история, и я расквитаюсь с ним на свой лад тебя это не касается!

- Ты знаешь Эмму Сигулес по кличке Дорада?

- Смутно.

- Говорят, она подружка Салисето?

- Возможно.

- Это в ее доме убили Пишранда.

- Так ты арестовал Дораду?

- Нет, она скрылась.

Элуа хмыкнул.

- Ох, ну до чего же вы все ловки!

- Не представляешь, где бы Дорада могла спрятаться?

- Нет.

- Ладно... короче, ты вовсе не желаешь мне помогать?

- Вот именно.

- Что ж, я сам пойду к Корсиканцу! Скажи хоть, где я могу его найти.

- В "Ветряной мельнице" на улице Анри Барбюса, но на твоем месте я бы поостерегся... Тони - крепкий малый...

- Не беспокойся, я тоже не кисейная барышня... И я больше не вернусь сюда, отец.

- Правильно сделаешь.

- Не думал я, что ты такая дрянь... И теперь, раз ты встал на сторону убийцы Пишранда, - только держись! Я не оставлю тебя в покое и, даю слово, при первом же ложном шаге сразу упеку в Бомэтт!

- Странные у тебя представления о сыновней почтительности.

- Для меня настоящим отцом был Пишранд, а тебя уважать решительно не за что.

Когда Бруно собрался уходить, Селестина его обняла.

- Ты прав, малыш... И, случись с тобой какая беда, этот сквернавец еще свое получит!

Сказать, что Элуа остался очень доволен собой, было бы бессовестной ложью.

* * *

Бруно вместе с Ратьером, грубо отшвырнув хозяина "Ветряной мельницы", преградившего им вход в комнату за баром, переступили порог тайного убежища Тони Салисето. Корсиканец играл в карты с Боканьяно. Оба бандита окаменели от изумления, потом, очухавшись, полезли за оружием, но Маспи, уже державший в руке пистолет, приказал им сидеть спокойно.

- Вас сюда не звали, - буркнул Салисето. - Чего надо?

Бруно подошел поближе.

- Во-первых, вернуть то, что тебе задолжал мой отец.

И Салисето получил такой удар в челюсть, что полетел на пол. Боканьяно хотел броситься на помощь главарю, но Ратьер мягко посоветовал:

- На твоем месте, Луи, я бы не рыпался.

Боканьяно послушно замер. А Тони уже встал, ребром ладони утирая кровь с разбитых губ.

- Ты об этом пожалеешь, Маспи!

- Сядь! А теперь, может, потолкуем немного об убийстве Пишранда?

Бандиты с удивлением переглянулись, и полицейский подумал, что, похоже, оба понятия не имеют о гибели старшего инспектора. На долю секунды он растерялся. Но потом ему пришло в голову, что эта парочка слишком хитра для такой примитивной ловушки.

- Первый раз слышу! - проворчал Салисето.

- Разве Эмма тебе ничего не сказала? А ведь Пишранда убили у нее дома...

- Какая еще Эмма?

- Дорада... Она ведь твоя подружка, верно?