Семейство Доддов за границей

Нѣтъ, милый Томъ, не спасла меня кротость тона! Мистриссъ Д. накинулась на меня, какъ тигрица. Научная сторона вопроса была отвергнута съ презрѣніемъ, и мнѣ грозно кликнули: „нѣтъ, этимъ вы не отдѣлаетесь!“ — „Отдѣлаетесь!“ я разинулъ ротъ, слыша такой терминъ, показывавшій, что виновникомъ всего бѣдствія объявляютъ меня! Такое предположеніе неправдоподобно, нелѣпо, но оказалось основательно. Послушайте только, какія обвиненія посыпались на меня! Еслибъ я принялъ надлежащія мѣры разузнать, кто такой женихъ; еслибъ я хорошенько разспросилъ о немъ; еслибъ я имѣлъ хотя малѣйшую частицу проницательности; еслибъ я не былъ истиннымъ пустоголовымъ ирландцемъ — конечно, я предохранилъ бы свою жену отъ обмана и стыда! Довольно ли этого, милый Томъ? Нѣтъ: мистриссъ Д. торжественно объявила, что она и Мери Анна подозрѣвали, предчувствовали, что баронъ обманщикъ и самозванецъ, и что хотя своими пошлыми, грубыми манерами онъ восхитилъ меня (!), но онѣ видѣли, что онъ мужикъ, непринадлежавшій никогда къ хорошему обществу. Я вовлекъ свое семейство въ это несчастное происшествіе; я заводчикъ всей исторіи; я принялъ это приглашеніе; я затѣялъ эту свадьбу! Моя глупая жадность, мое нелѣпое желаніе вылѣзть въ знать — причины всей бѣды! Ложное мое обѣщаніе дать за дочерью огромное приданое окончательно изобличаетъ мою глупую хитрость, погубившую всѣхъ! Я былъ осыпанъ столькими обвиненіями, что, кажется, самый безпристрастный судъ присяжныхъ объявилъ бы меня уличеннымъ преступникомъ.

Часто я замѣчалъ, что, будучи по совѣсти совершенно убѣжденъ въ моей невинности, мистриссъ Д. старается поколебать мое собственное убѣжденіе въ моей правотѣ, и наконецъ успѣваетъ доводить меня до того, что я считаю себя невиннымъ преступникомъ. Ошибочна или нѣтъ бываетъ тогда моя горесть, но, увѣряю васъ, милый Томъ, самый отчаянный злодѣй не позавидуетъ въ этихъ случаяхъ моему положенію.

Я сидѣлъ мрачный, безмолвный подъ внезапно-постигавшими меня ударами; и хотя Мери Анна говорила мало, но ея краткія: „согласитесь, папа“, — „вы сами помните, папа“, — „вы сами это скажете, папа“, достаточно пополняли оркестръ. Я не говорилъ ничего, но все думалъ и думалъ. Мысли мои были таковы: подобнаго случая въ Ирландіи съ нами не было бы. Зачѣмъ же намъ продолжать подвергаться новымъ промахамъ въ этомъ родѣ? Зачѣмъ жить въ землѣ, гдѣ не умѣемъ даже отличить знатнаго жениха отъ мошенника?

Такъ мы доѣхали до Донаушингена, гдѣ остановились обѣдать и гдѣ нагнала насъ прислуга, для которой оставили мы въ замкѣ свой экипажъ. Почтальйонъ передалъ мнѣ записку отъ Морриса, въ которой говорилось, что Джемсъ пріѣдетъ къ намъ завтра прямо въ Констанцъ. Вся компанія, пріѣхавшая въ каретѣ: Бетти, Августина, Патрикъ, другой лакей и еще пятый, незнакомый человѣкъ — всѣ были мертвецки-пьяны, такъ-что ужь впослѣдствіи могли объяснить намъ появленіе незнакомца. Впрочемъ, было не до разспросовъ. Поздно ночью мы доѣхали до Констанца, гдѣ и остаемся до будущихъ распоряженій.

Но, разсказавъ подробно наше приключеніе, скажу вамъ о таинственномъ спутникѣ Патрика и Бетти. Наша служанка также воспламенилась въ замкѣ брачными намѣреніями, и, не страшась, что предметъ ея страсти принимаетъ ложный титулъ, называясь пастухомъ Ѳаддеемъ, отдала ему свою руку. Тотчасъ, послѣ нашего отъѣзда, они повѣнчались и во всю дорогу продолжали свадебный пиръ. Если бъ дура Бетти Коббъ вышла за новозеландца или каффра, вѣроятно, ея мужъ былъ бы красивѣе избраннаго ея сердцемъ шварцвальдскаго калибана. Теперь вопросъ: что намъ съ нимъ дѣлать? — потому-что ни мистриссъ Д. не хочетъ разстаться съ Бетги, ни Бетти съ владыкою своей души. Приходится таскать съ собою по Европѣ этого урода, ростомъ въ сажень; надобно кормить и одѣвать это новое заграничное пріобрѣтеніе. Интереснѣе всего то, что онъ гордится своимъ званіемъ и не хочетъ мѣнять пастушескаго жезла на лакейскую ливрею. Ѣстъ онъ по-крайней-мѣрѣ за троихъ и значительно содѣйствуетъ трактирщикамъ въ опустошеніи нашихъ кармановъ.

На какомъ основаніи внезапно привязались мистриссъ Д. къ супругѣ этого прожорливаго звѣря — не знаю; до-сихъ-поръ она вѣчно бранила ее, проклинала день, когда взяла ее съ собою, а теперь, когда содержать ее съ мужемъ стало намъ дѣйствительно-убыточно, мистриссъ Д. не хочетъ и слышать о разлукѣ съ нею. Это опять женская странность, для меня непонятная.

Но заключу существеннымъ: денегъ, денегъ, денегъ! милый Томъ; пришлите мнѣ ихъ скорѣе и больше! Возьмите ихъ откуда хотите, но пришлите мнѣ денегъ — вотъ единственная просьба вашего

Преданнѣйшаго

Кенни Дж. Додда.

PS. Джемса еще нѣтъ до-сихъ-поръ.

Констанцъ вовсе не швейцарскій, а баденскій городъ, какъ я узналъ сейчасъ отъ полицейскаго, который приходилъ спросить: кто мы и по какимъ дѣламъ пріѣхали. Отвѣчать на это не такъ легко, какъ онъ воображаетъ.

Часть пятая и послѣдняя

ПИСЬМО I

Мери Анна Доддъ къ миссъ Делэнъ, въ Боллиделэнъ.

Констанцъ.

Милая, несравненная Китти,