Семейство Доддов за границей

Едва рѣшаюсь взяться за перо, и можетъ быть не рѣшилась бы, еслибъ не заставляла писать необходимость. Вы ужь знаете подробности о дуэли бѣдняжки Джемса. Она была описана въ Post и въ Galignani's Messenger; оттуда извѣстіе было взято и во французскія газеты. Въ этомъ отношеніи, что касается извѣстности въ свѣтѣ, случай, жертвою котораго былъ бѣдняжка, для насъ очень отраденъ, хотя Джемсу пришлось дорого поплатиться за такую честь. Страданія Джемса были жестоки: десять дней лежалъ онъ безъ памяти и не узнавалъ никого изъ насъ; и теперь все еще называетъ онъ меня тетушкою! По-крайней-мѣрѣ теперь онъ внѣ опасности, можетъ каждый день по нѣскольку часовъ сидѣть въ креслахъ, можетъ выкушать чашку бульйона, слушать газеты, просматривать списокъ знакомыхъ, пріѣзжающихъ узнать о его здоровьѣ… ахъ, какой чудный списокъ! герцогамъ, графамъ и баронамъ нѣтъ въ немъ числа.

Конечно, это пріятно, и никто лучше меня не можетъ цѣнить того; но жизнь наша — рядъ испытаній, милая Молли: нынѣ человѣкъ наверху счастія, завтра падаетъ въ глубину бѣдствій; быть-можетъ, именно въ ту минуту, когда путь жизни кажется легкимъ и очаровательнымъ, ниспадаетъ на насъ бремя сокрушительныхъ непріятностей; мы не думаемъ о нихъ, когда наши дѣла идутъ хорошо, но какъ жестоко поражаетъ насъ внезапный ударъ судьбы, убивающій насъ неурожаемъ, скотскимъ падежемъ, или пятномъ, падающимъ на нашу репутацію! Въ послѣднемъ письмѣ я говорила вамъ, какъ высоко мы стали въ обществѣ, какія блестящія знакомства мы завели, какая чудная перспектива открывается передъ нами; но я не знаю, получено ли вами это письмо, потому-что джентльменъ, взявшій на себя трудъ передать его, намѣренъ былъ по дорогѣ заѣхать въ Норвегію и, быть-можетъ, еще не возвратился въ Ирландію. Если такъ, все къ-лучшему, и я рада, что мое письмо не дошло до васъ. Три послѣднія недѣли были для насъ непрерывнымъ рядомъ огорченій; а что касается расходовъ, Молли, деньги исчезаютъ изъ нашихъ рукъ такъ быстро, какъ я не могла даже подумать; но вы пожалѣли бы своего бѣднаго друга, еслибъ знали, какъ я переколачиваюсь, и я довела бы васъ до слезъ, еслибъ стала разсказывать, какихъ пожертвованій мнѣ стоитъ поддерживать приличный образъ жизни.

Не знаю, съ чего и начинать разсказъ о нашихъ бѣдствіяхъ; но первымъ изъ нихъ были происшествія прошедшей пятницы. Надобно вамъ знать, Молли, что мы были приглашены на придворное торжество; адъютантъ, въ полной формѣ, пріѣзжалъ просить насъ на завтракъ, или, какъ здѣсь называютъ, дижони, по случаю открытія желѣзной дороги въ Монсъ. Судите, какая честь была намъ оказана такою просьбою, потому-что приглашены были только самыя первѣйшія лица, посланники и министры. Мы чувствовали, что долгъ приличія требуетъ отъ насъ явиться въ такомъ видѣ, чтобъ не пристыдить нашего отечества, представительницами котораго мы будемъ, и бельгійскаго двора, насъ приглашающаго; потому я и Мери сдѣлали себѣ новыя платья, совершенно-одинаковыя; мы хотѣли явиться одѣтыя какъ сестры; платья были, милая Молли, очень-просты, но элегантны; матерія стоила всего два шиллинга пять пенсовъ ярдъ; на два платья пошло двадцать-два ярда, и у меня еще вышла юбка цѣлымъ полотнищемъ полнѣе, чѣмъ у Мери Анна. Все, кромѣ фасона, стоило менѣе четырехъ фунтовъ [10]. Такъ мы вычислили и подали счетъ мужу, потому-что К. Дж. непремѣнно того требуетъ. Несмотря на ничтожность суммы, мы два дня должны были упрашивать его. Онъ кричалъ и сердился, говоря, что мы тратимъ слишкомъ-много денегъ; что мы съ ума сошли съ своимъ мотовствомъ; что парикмахеры, танцмейстеры и доктора стоятъ намъ каждую недѣлю двадцать пять фунтовъ.

— Еслибъ и такъ, К. Дж., сказала я: — еслибъ и такъ, не-уже-ли вы скажете, что четыре фунта на два платья для придворнаго торжества слишкомъ дорого? Бросая деньги горстями на свои удовольствія, вы жалѣете пустяковъ на нужды вашего семейства.

Я напомнила ему, кто онъ, и кто я; дала ему почувствовать, что такое были Мэк-Керти, какъ я воспитана и къ какой жизни привыкла; и мнѣ кажется, Молли, что онъ согласился бы дать не четыре, а восемь фунтовъ, лишь бы только не доводить меня до такого объясненія.

Конецъ былъ тотъ, что побѣда осталась за нами, и въ пятницу рано поутру наши платья были готовы. Мадмуазель Адель сама привезла примѣрять ихъ. Не могу описать вамъ, какъ хорошо сидѣло мое платье: оно было сшито восхитительно. Какова была въ немъ я — лучше всего покажутъ вамъ слова Бетти: вы знаете, она не мастерица льстить, а звала меня «барышня», пока я не скинула новаго платья. Сознавая, какъ я хороша въ немъ, я послушалась совѣта Бетти «сходить показаться барину», и вошла въ комнату, гдѣ онъ сидѣлъ, читая газету.

— Не боитесь вы простудиться? сказалъ онъ сухо.

— Что это значитъ? возразила я.

— Я бы совѣтовалъ вамъ надѣть платье, потому-что ѣхать безъ платья будетъ холодно, говоритъ онъ въ досаду мнѣ.

— Что вы хотите сказать, К. Дж.? Развѣ на мнѣ не платье?

— Платье! восклицаетъ онъ, бросая на полъ газету: — вы думаете, что надѣли платье?

— Почему же нѣтъ, мистеръ Доддъ?