Семейство Майя

Карлос потряс его; бедный Эга открыл печальный глаз и резко приподнялся на локте: не узнавая комнаты, он с ужасом разглядывал зеленые узорчатые шторы и портрет дамы в пудреном парике, улыбавшейся ему из позолоченной рамы. Наконец, видимо, он вспомнил обо всем, что случилось вчера, — и еще глубже зарылся в постель, натянув одеяло до подбородка; и на его позеленевшем, постаревшем лице выразилось безутешное отчаяние оттого, что нельзя остаться здесь, на этих мягких подушках, в уютном покое деревенского дома, а надо возвращаться в Лиссабон навстречу всем горьким превратностям судьбы.

— На улице холодно? — тоскливо прошептал Эга.

— Нет, погода отличная. Да вставай же скорей! Если кто-нибудь придет к тебе от Коэна, он может подумать, что ты сбежал…

Эга вскочил с кровати и, взлохмаченный, растерянный, с голыми ногами, натыкаясь на мебель, искал свою одежду. Отыскался лишь камзол Сатаны. Кликнули слугу, и тот принес Эге брюки Крафта. Эга поспешно натянул их; и, не умывшись, небритый, подняв воротник пальто и нахлобучив на голову шотландский берет, он трагическим тоном произнес:

— Ну что ж, поспешим навстречу року!

Крафт, который уже встал, проводил друзей до ворот, где их ждала коляска Карлоса. На обсаженной акацией аллее, такой сумрачной под дождем вчера ночью, теперь вовсю распевали птицы. Сад, свежий и промытый, ярко зеленел на солнце. Огромный ньюфаундленд Крафта прыгал, выражая свою радость.

— У тебя не болит голова, Эга? — спросил Крафт.

— Нет, — ответил тот, застегивая на все пуговицы пальто. — Я вчера не был пьян. Я просто очень ослабел.

Садясь в коляску, он, однако, с глубокомысленным видом заметил:

— Вот что значит пить хорошее вино. Не чувствуешь никакого похмелья.

Крафт попросил в случае каких-либо новостей послать ему телеграмму; он захлопнул дверцу коляски, и Карлос с Эгой уехали.

В течение дня телеграммы не последовало; и, когда Крафт приехал на «Виллу Бальзак», где у дверей стояла коляска Карлоса, уже смеркалось; две свечи горели в унылой зеленой гостиной; Карлос, растянувшись на софе, дремал с книгой на животе; Эга ходил взад и вперед, бледный, в черной паре, с розой в петлице. Так они провели весь этот тоскливый день, ожидая появления посланцев Коэна.

— Ну, что я тебе говорил? Он ничего не предпринял и не предпримет.

Но Эга, томимый мрачными предчувствиями, весь извелся, боясь, что Коэн убьет жену. Ироническая улыбка Крафта выводила его из себя. Кто знает Коэна лучше, чем он? Под личиной буржуа скрывается чудовище! Он сам видел, как тот пришиб кошку, сорвав на ней свою злость…

— Я предчувствую беду, — в страхе бормотал Эга.

И как раз в эту минуту зазвенел дверной колокольчик. Эга поспешно затолкал друзей в спальню. Крафт пытался убедить его, что в этот час от Коэна никто уже не придет. Но Эга твердил, что хочет остаться в гостиной один; и он остался там, еще более побледневший, худой, застегнутый на все пуговицы; и не сводил глаз с дверей.

— Экая темень! — воскликнул Карлос, очутившись в зашторенной спальне.

Крафт зажег на туалете огарок свечи. Тусклый свет позволил разглядеть царивший в спальне беспорядок: на полу валялась ночная сорочка, в углу стоял таз с грязной водой, а посредине величественным шатром красовалось необъятное ложе под красным шелковым балдахином.

Некоторое время они молчали. Крафт дотошно, с тщательностью исследователя, осматривал туалет, где лежали дамские шпильки, подвязка со сломанной застежкой, букетик увядших фиалок. Затем он перешел к осмотру комода: на его мраморной доске стояло блюдо с куриными костями, а рядом пол-листа бумаги, исписанной карандашом и в помарках, — не иначе как литературные упражнения Эги. Все это казалось Крафту крайне любопытным.

Из гостиной между тем слышался какой-то тихий и явно не предназначенный для чужих ушей разговор. Карлос, прислушавшись, различил вроде бы женский голос… Тогда, сгорая от нетерпения, он прошел из спальни в кухню. Служанка сидела за столом, подперев голову руками и глядя на огонь свечи; паж, развалившись на стуле, дымил папиросой.

— Кто это приехал? — спросил Карлос.

— Служанка сеньора Коэна, — ответил мальчишка, пряча папиросу за спину.

Карлос вернулся в спальню и доложил:

— Это ее наперсница. Все идет к благополучному концу.

— А как еще это могло кончиться? — сказал Крафт. — Коэн — владелец банка, у него кредиты, векселя, свой респектабельный круг, деловые связи, — скандал может погубить его. Все это заставляет его смириться. А кроме того, он уже получил удовлетворение, посулив Эге пинка…

Тут в гостиной послышалось какое-то движение, и Эга резко распахнул дверь спальни.

— Все кончено! — воскликнул он. — Он избил ее тростью, и завтра они уезжают в Англию!

Карлос взглянул на Крафта, тот многозначительно покачал головой, словно убедясь, что все его предсказания сбылись, и полностью одобряя поступок Коэна.

— Избил тростью, — свистящим шепотом повторил Эга, сверкая глазами. — После чего они помирились… И отныне станут примерной супружеской парой! Палка очищает от всего… Экая каналья!