Семейство Майя

К тому же сеньора дона Ракел желала бы на своем балу избежать однообразия этих вечных домино. И Карлосу тем паче не будет оправдания. Что ему стоит потратить каких-нибудь двадцать — тридцать фунтов; он, чей прекрасный облик словно сошел с портрета эпохи Возрождения, должен украсить залу, явившись по меньшей мере в костюме великолепного Франциска I.

— В этом, — продолжал Эга с жаром, — и состоит вся прелесть костюмированных балов. Как вы полагаете, Дамазо? Каждому следует выбрать себе наряд, дабы выгодней оттенить достоинства своей внешности… К примеру, графиня придумала очень славно: с ее рыжими волосами, вздернутым носиком, чуть выпирающими скулами она — вылитая Маргарита Наваррская!

— Кто это — Маргарита Наваррская? — раздался голос Афонсо да Майа, появившегося на террасе вместе с Крафтом.

— Маргарита, герцогиня Ангулемская, сестра Франциска Первого, Маргарита из Маргарит, жемчужина рода Валуа, покровительница Возрождения — сеньора графиня де Гувариньо!..

Эга громко рассмеялся, обнял Афонсо и пояснил ему, что они обсуждали предстоящий бал у Коэнов. И воззвал к нему и Крафту, умоляя их не допустить, чтобы Карлос оделся в гнусное домино. Разве не создан сей превосходно сложенный, рослый молодой человек, со столь мужественной внешностью, для роли Франциска I в расцвете славы после победы при Мариньяно?

Старик нежно взглянул на красавца внука.

— Я тебе так скажу, Джон: возможно, ты прав, но Франциск Первый, король Франции, не может, выйдя из паланкина, войти в залу один… Его должны сопровождать свита, герольды, рыцари, дамы, шуты, поэты… Как тут поступить?

Эга склонил голову в знак согласия. Да, сеньор прав. Вот поистине благородный интерес к замыслу бала у Коэнов!

— А в каком ты сам будешь костюме? — спросил его Афонсо.

Пока это секрет. Эга полагал, что одним из очарований подобных празднеств являются сюрпризы: к примеру, два субъекта, которые днем запросто в сюртуках обедали вместе в отеле «Браганса», встречаются вечером на балу, один — в императорском пурпуре Карла V, а другой — вооруженный мушкетом бандита из Калабрии…

— А я вот не делаю из этого секрета, — громогласно объявил Дамазо. — Я приду на бал в костюме дикаря.

— Как? Совсем голым?

— Зачем? В костюме Нелюско из «Африканки». Как вы на это смотрите, сеньор Афонсо да Майа? Не правда ли, шикарно?

— «Шикарно» — не совсем точное определение, — отвечал Афонсо с улыбкой. — Но вот «изобретательно» — это верно.

Всем захотелось узнать, как оденется на бал Крафт. А Крафт никак не оденется; Крафт проведет этот вечер в Оливаесе, по-домашнему, в халате.

Эга недоуменно пожал плечами; он явно был раздосадован; подобное равнодушие к задуманному им балу ранило его как личное оскорбление. Он столько времени посвятил этому празднеству: перерыл целую библиотеку, часами курил, размышляя и подстегивая свою фантазию; и мало-помалу этот бал приобрел в его глазах особую важность некоего триумфа искусств, призванного доказать, что духовная жизнь в столице еще существует. И потому все эти домино и отказы от приглашения на бал Эга рассматривал как свидетельство недостаточно высокой духовности. Он приводил в пример Гувариньо: деловой человек, политик, без пяти минут министр и, однако, не только примет участие в маскараде, но специально занимался своим костюмом и выбрал весьма удачно — он будет маркизом де Помбалом!

— Рекламирует себя как будущего министра, — заметил Карлос.

— Он не нуждается в рекламе, — возразил Эга. — У Гувариньо есть все основания сделаться министром: у него звучный голос, он читал Мориса Блока, весь в долгах и к тому же — болван!

Всеобщий хохот заглушил его слова, и Эга, смутившись, что неожиданно для себя так аттестовал человека, проявившего столь пылкий интерес к балу у Коэнов, поспешно добавил:

— Но он — добрый малый и никого из себя не корчит! Он — ангел!

Афонсо, отечески улыбаясь, пожурил Эгу:

— А ведь ты, Джон, ко всему относишься без всякого почтения!

— Непочтительность — непременное условие прогресса, сеньор Афонсо да Майа. Кто все почитает, тот остается ни с чем. Начнешь с почитания Гувариньо, глядишь, забудешься и дойдешь до почитания монарха, а если не остеречься, то докатишься до почитания всемогущего!.. Предосторожность необходима!

— Поди-ка ты прочь, Джон, поди прочь! Ты — сам антихрист!

Эга открыл было рот, чтобы привести еще более обильные и цветистые доводы, но донесшийся из комнат серебряный звон часов Людовика XV, сопровождаемый изящным менуэтом, заставил его замолчать.

— Как? Четыре часа?

Он, ужаснувшись, сверился со своими часами, торопливо пожал всем руки и исчез, словно его ветром сдуло.

Оставшиеся тоже удивились, что так поздно. И уже поздно было ехать в Лумьер смотреть подушки сеньор Медейрос.

— Хотите пофехтовать полчаса, Крафт? — предложил Карлос.

— Отлично: и как раз нужно дать урок Дамазо…

— Ах да, урок… — без воодушевления пробормотал Дамазо, слабо улыбаясь.