Семен Дежнев — первопроходец

   — Хорошая миска получится для простокваши, — сказал он уверенно. Привычно прошёлся по лезвию железки пальцем, проверяя — не затупилась ли, поточил её об камень и принялся за работу.

Тем временем поднялись его спутники, напомнившие, что пора плыть далее. Дежнёв оставил работу и согласился, что пора в путь, а Николаю он сказал:

   — На обратном пути закончу работу. Непременно закончу. Будет тебе миска под простоквашу.

   — Сперва поешьте. Обижусь, если отплывёте, не позавтракав, — ответил ему гостеприимный якут.

Подали по чашке кумыса и по ломтику жареной конины. Недавно брат Василий забил жеребёнка. Опять Абакаяда проворно носилась по жилищу, обнося гостей едой.

Когда пришлось прощаться с хозяевами, Дежнёв уловил момент и сказал девушке:

   — Какая ты красивая, Аба.

Абакаяда слегка смутилась и ответила тихо:

   — Такая, как все девушки. Пока молодая, наверное, красивая. А состарюсь, как моя мама, и не взглянете.

   — Для меня всегда будешь молодой, как сейчас. Слышишь, Аба?

Поездка на Алдан была мирной и успешной. Дежнёв с казаками возвращались с собранным ясаком. Опять сделали привал в якутском селении, повидали Николая и Василия. Абакаяда приветливо улыбалась казакам как старым знакомым. Николай отдал распоряжение дочери накормить гостей, а Дежнёва спросил:

   — Не забыл своё обещание?

   — Не забыл, конечно. Обещал тебе доделать миску. Где она, деревяшка?

Спутникам-казакам он приказал возвращаться с ясаком в Якутск.

   — Как же ты, Семён Иваныч, без лодки-то? — спросил его один из казаков.

   — За меня не беспокойтесь. Пешочком по бережку доберусь. Пятнадцать вёрст — для казака не даль.

Конечно, обещанная миска была только предлогом, чтобы задержаться в поселении. На самом деле его притягивала молоденькая миловидная якутка Аба.

Взявшись за работу, Семён показал всё своё уменье. Николай, да и Абакаяда с восхищением смотрели на его ловкие руки, точно рассчитанные движения стамески. Миска была готова, только не отшлифована как следует.

   — Отшлифую, когда приеду к тебе в следующий раз. А сейчас, на ночь глядя, отправлюсь в путь. За ночь доберусь до острога.

   — Никуда я тебя, Семён, не отпущу. Или накажут меня силы небесные. Люди говорят, по ночам медведи к реке выходят, шалят. У соседа моего телёнка задрали.

   — Что ты предлагаешь, Николай?

   — Ложись спать. А поутру дам тебе долблёнку. И сынок мой с тобой поплывёт. Хотя и невелик, а гребец неплохой.

   — А сколько лет твоему сынку?

   — Двенадцать скоро.

   — Мал для такого плаванья. Вдруг не совладает с течением и занесёт его на середину реки. Другой бы кто-нибудь...

   — Этот самый старший из моих сыновей. Остальные совсем крошки.

   — Ты не считаешь Абу.

   — Девчонка же. Что её считать?

   — Не скажи. Видел, какая она лихая наездница. Сколько в ней силы, ловкости! Пусть она вместе с братцем сопровождает меня.

   — Долблёнка мала для троих.

   — Тогда пусть Аба поплывёт со мной. Уверен, что и гребец она отличный.

   — Видишь ли, Семён... Отпускать девушку одну с мужчиной у нас как-то не принято. Мало ли что может случиться?

   — Неужели думаешь, Николай, что я могу чем-нибудь обидеть твою дочь?

   — Я этого не сказал. Но люди-то что скажут?

   — Отпусти Абакаяду со мной. Я ей хороший подарок сделаю. И давай у самой Абы спросим, хотела бы она со мной в Якутск сплавать.

   — Что ты... У нас, народа саха, не принято спрашивать согласия у женщины, тем более у девушек. Муж или отец семейства сам решает, как ей поступать.

   — Тогда решай, Николай. И ещё могу тебя и твоего брата порадовать хорошей новостью. Сказывал мне наш атаман Галкин... Казаки намереваются закупать у вас лыжи и сёдла, много пар лыж и много седел. Подскажу Галкину, что вы можете принять такой заказ и изготовить лыжи и сёдла. Вам от этого будет большая выгода.

   — Хорошая новость. Так и быть... Из расположения к тебе отпускаю Абу. Только не обижай её. Ей ещё много в жизни обид терпеть придётся, от будущего мужа, тестя... У нас муж полный господин над женой, а её дело слушаться и ублажать мужа, безропотно переносить свою женскую долю.

   — У нас, поморов, другие обычаи. Женщина в семье свою долю власти имеет. Убедишься сам, если когда-нибудь дочь твоя станет женой русского. Что скажешь на это, Николай?

   — У саха такие дела сгоряча не делаются. Присмотреться должен жених к невесте, убедиться, что он ей мил. Потом сватов заслать к отцу невесты, о калыме договориться, о свадебном пире. А что тебя это так заинтересовало?

   — Да как не заинтересовать. Мне уже тридцать пять годков. Давно пора бы семью заводить, детей нарожать. Надеюсь, у нас с тобой ещё будет разговор об этом.

Когда они садились в долблёнку, Дежнёв спросил Абакаяду, по своей ли воле она отправилась сопровождать его. Якутка ответила просто:

   — Почему бы не сплавать в крепость? Никогда не видела ваших русских женщин. Интересно посмотреть — как они выглядят, как одеваются.

   — Женщины как женщины, — просто ответил Дежнёв. — Всё у них на своих местах, как и у ваших женщин — саха. Только одеваются на свой русский лад. Кожаных штанов не носят. Только длинные платья или сарафаны, а поверх кацавейки. Сама увидишь.

   — Много ваших женщин в крепости?