Семена прошлого

— Этой ночью дул сильный ветер, — тихо начал рассказывать он, в то время как близнецы сидели на своих детских стульчиках и размазывали по личикам теплую кашу. — Я проснулся с ощущением, что слышу дыхание Мел возле своего лица. Но ее не было. Утром я услышал голоса птиц — они строили гнезда, распевали песни… и тут я увидел это письмо. Я отчего-то знал, еще не читая, что в нем. И сразу же для меня птичьи песни любви превратились в тривиальные территориальные притязания. — Он опустил голову, чтобы спрятать от меня лицо. — Я слышал, что дикие лебеди никогда не меняют партнеров. Буду утешаться мыслью, что я, как лебедь, потеряв подругу, стану хранить в памяти ее образ.

— Милый, милый… — гладила я его черные волосы. — Любовь придет снова, помни это и надейся.

Он кивнул:

— Спасибо, что ты и папа всегда рядом, когда вы мне нужны.

Боясь расплакаться, я обняла его:

— Джори, Мелоди покинула тебя, но она оставила тебе дочь и сына — будь же благодарен судьбе за это. Она бросила их, и теперь они зависят целиком от тебя. Она пренебрегла не только тобой, но и собственными детьми. Ты имеешь полное право оформить развод, и постарайся воспитать детей так, чтобы им передалось твое мужество. Ты сможешь жить без нее, Джори. И пока ты будешь нуждаться в нашей помощи, мы с отцом всегда будем рядом.

Все это время меня одолевала одна мысль: Мелоди нарочно не позволила себе любить детей, так же, как и им привыкнуть к себе, чтобы сделать разрыв менее болезненным. Ее прощальным даром любви к своему товарищу по детству были дети.

Джори смахнул слезы и с грустной иронией улыбнулся.

Часть третья

ЛЕТО СИНДИ

Внезапно поведение Барта коренным образом переменилось: он стал часто улетать в деловые поездки, появляясь так же неожиданно, как и исчезая; и никогда не задерживался в своих путешествиях более чем на три дня, будто опасаясь, что мы в его отсутствие промотаем его состояние. Мне он зачастую объяснял это так:

— Я должен быть в курсе всего. Никому нельзя доверять так, как себе.

В тот несчастливый и памятный день, когда Мелоди, убежав из Фоксворт Холла, оставила Джори записку, Барт как раз был в деловой поездке. Когда он вернулся, то воспринял отсутствие Мелоди за обеденным столом как само собой разумеющееся.

— Опять киснет у себя наверху? — с безразличным видом спросил он, взглядом указывая на ее стул.

Джори отказался как-либо отвечать на его вопрос.

— Нет, Барт, — сказала я. — Мелоди решила продолжить карьеру и уехала, оставив Джори записку.

Поднятые недоуменно брови Барта цинично вздернулись, он метнул на Джори взгляд, но не сказал ни слова сожаления или сочувствия брату.

Позже, когда Джори был у себя, а я была занята детьми, Барт вошел и, постояв, сказал:

— Жаль, что я был в Нью-Йорке в тот день. Я бы порадовался, глядя на выражение лица Джори, прочитавшего записку. Кстати, где она? Я бы хотел прочесть, что она там написала.

Я повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Мне впервые пришло в голову, что Мелоди могла договориться о встрече с ним в Нью-Йорке.

— Нет, Барт, я никогда не позволю тебе прочесть эту записку, и я молю Бога, чтобы ты не имел отношения к ее решению уехать.

Его лицо побагровело от злости.

— Я уехал по делам! Я не сказал ни слова Мелоди, начиная с Рождества! И, насколько я понимаю, мы счастливо от нее избавились.

В некотором смысле он был прав: Мелоди теперь не омрачала всем настроения своим вечным унынием. Я теперь взяла в привычку навещать Джори в предвечерние часы, проветривая, зажигая в его комнатах свет, наблюдая за тем, чтобы у него была вода и прочее ему необходимое. И мой поцелуй на ночь, может быть, хотя бы отчасти заменял ему супружеский.

Теперь, когда Мелоди не было, я поняла, что она хотя бы отчасти, но помогала мне в заботах о близнецах, несколько раз на дню переменяя им прокладки и рубашки, а иногда принимая участие в кормлении. Без нее стало значительно труднее.

Теперь даже Барт заходил в детскую, как бы против своей воли привлеченный туда любопытством. Обычно он стоял и молча смотрел на детей, которые уже научились улыбаться и обнаружили, к своему изумлению и восторгу, что непонятные размытые в очертаниях движущиеся предметы — это их собственные ноги и руки. Они тянулись

Ручонками к ярким погремушкам-птичкам, тянули их в рот.

— Они очень забавные, — говорил Барт задумчиво. Это обнадежило меня, хотя Барт и не помогал обычно ничем в детской, кроме выполнения моих просьб подать тальк либо пузырек с маслом.

К несчастью, к тому моменту, когда Барт окончательно расчувствовался, наблюдая за детьми, в детскую вошел Джоэл и начал насмешничать над нашими восторгами. Вся появившаяся было симпатия Барта моментально исчезла, и он принял виноватый вид.

Джоэл тяжелым быстрым взглядом окинул младенцев и отвернулся.

— Очень похожи на тех первых близнецов, исчадья зла, — пробормотал он. — Те же светлые волосы и голубые глаза. И от этих тоже не жди ничего хорошего…