Семена прошлого

— Хорошо, если ты хочешь провести Новый год в доме твоего знакомого, пусть будет так; но постарайся насколько это возможно не злить завтра Барта. Ты же знаешь, насколько трудно ему было преодолеть в себе все эти назойливые идеи, одолевавшие его в юности. Помоги ему, Синди. Дай ему почувствовать, что у него есть любящая семья, и он дорог всем.

— Я постараюсь, мама. Я обещаю тебе, что постараюсь.

Я закрыла за собой дверь ее спальни и пошла пожелать доброй ночи Джори.

Джори был необычайно спокоен.

— Все будет хорошо, мой милый. Как только появится ребенок, Мелоди вновь будет с тобой.

— Будет ли? — горько переспросил он. — Я сомневаюсь. Тогда ее мысли и время будет занимать ребенок. Я буду ей еще менее нужен, чем теперь.

Получасом позже я была в объятиях Криса, и с готовностью отдалась единственной любви в своей жизни, которая длилась достаточно долго для того, чтобы я почувствовала твердую почву под ногами и бесконечное счастье… счастье несмотря на все разрушения судьбы, на все потери.

Призрачный утренний свет проник в мою комнату, разбудив меня еще до того, как раздался звук будильника. Я быстро вскочила и взглянула в окно. Снег перестал падать. Спасибо Господу, Барт будет доволен. Я поспешила обратно к Крису поцеловать его и поздравить.

— С Рождеством, милый доктор Кристофер Шеффилд, — прошептала я ему на ухо.

— Я бы предпочел, чтобы меня называли просто «милый», — пробормотал он, заспанно оглядываясь.

Настроившись на радость в этот чудесный день, я вытащила его из постели, и вскоре уже мы, празднично одетые, вошли в столовую.

В наш дом вот уже два дня приходили наемные рабочие, мужчины и женщины, чтобы украсить дом и приготовить все к балу, повторив блеск и помпезность убранства на день рождения Барта. Плодом их работы стала поистине Рождественская сказка, блистающая фантазия, в которую был превращен весь нижний этаж. Я наблюдала за всем этим с долей скептицизма. Была установлена еще одна рождественская ель, которая превосходила нашу «семейную» на пару метров. Синди любовалась этим пиршеством красок, гирлянд, свечей, венков, этой страной сказок. Все, что она увидела в канун Рождества, убедило ее в том, что оставаться в постели неинтересно. Она забыла Лэнса и свое одиночество и, как ребенок, восторгалась чудесами.

— Ты взгляни только на этот пирог, мама! Какой он огромный! — Синди так и переполняла радость. — Прости меня, мама, за вчерашнее поведение. Я надеюсь, на балу будет много мальчишек и богатых красивых мужчин. Ах, может быть, в этом доме все-таки будет радость, наконец!

— Конечно, будет, — проговорил неожиданно вошедший Барт и встал между нами.

Его глаза сияли; он гордо взирал на приготовления. Он был очень возбужден.

— Ты, Синди, оденься построже и постарайся никого не вывести из себя.

Затем Барт присоединился к рабочим и начал раздавать указания. Часто слышался его смех; он был со всеми ласков, включая Джори, Мелоди и Синди, как будто сегодня в честь Рождества все были прощены.

День за днем Джоэл, как мрачная тень, следовал за Бартом, изрекая цитаты из Библии своим надтреснутым голосом. Вот и сегодня в полшестого, уже совершенно празднично одетый, он затянул свое:

— …Легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому пройти в Рай…

— Какого черта ты здесь бормочешь, старик?! — закричал на него Барт.

Моментально водянистые глаза Джоэла сверкнули злобой, будто искра, готовая вспыхнуть под порывом ветра.

— Ты бросаешь на ветер тысячи долларов, мечтая впечатлить кого-то; но никого не поразишь, потому что у них тоже есть деньги! Многие живут в гораздо лучших домах. Фоксворт Холл был лучшим в этих краях в свое время, но его время было и прошло.

Барт в ярости обернулся к Джоэлу:

— ЗАТКНИСЬ! Ты готов испортить любую радость в моей жизни, любое счастье. Все, что бы я ни делал, по-твоему, грех! Ты стар и взял свое от жизни, а теперь мой черед. Я молод, и пришло мое время наслаждаться жизнью! Держи при себе свои религиозные мысли и цитаты!

— «Падению предшествует гордость…»

— «Погибели предшествует гордость, а падению — надменность», — поправил его Барт, к моему откровенному удовлетворению.

Наконец-то, Барт увидел лицемерие и опасность в лице Джоэла.

— Гордость — вечная мудрость дураков, — изрек Джоэл, презрительным взглядом окидывая праздничное убранство. — Ты истратил уйму денег, которые могли бы пойти на благотворительность.

— Уйди! Иди в свою молельню и кичись там своей благонравной гордостью, дядя! В твоем сердце нет ничего, кроме зависти!

И Джоэл вышел из зала, бормоча:

— Он поплатится. В этих горах ничего не прощается и не забывается. Я-то знаю. Кому лучше знать, как не мне? Дни Фоксвортов печальны и горьки, несмотря на все их богатство.

Я обняла Барта:

— Не обращай внимания. У тебя впереди замечательный вечер, Барт. Теперь, когда светит солнце, снег на дороге подтает, и смогут приехать все приглашенные. Похоже, Бог сегодня на твоей стороне, поэтому радуйся и наслаждайся.