Семеро братьев

А а п о. Да, да, белый свет коварен. Ведь Венла — девка пригожая, а Юсси — мастак на всякие козни, и хозяйство у него крепкое, есть на что позариться. А Юкола наша — жалкое воронье гнездо, и сами мы, семеро наследников, еще более жалки в глазах людей. Они не забыли, какими лодырями и забияками мы были смолоду, и вряд ли ждут от нас чего-либо путного. Пожалуй, даже десять лет честной и порядочной жизни не вернут нам доброго имени. Если к молодцу пристала дурная слава, от нее нелегко отделаться. Но лучше нам все-таки выбираться из этого омута, чем навеки погрязнуть в ничтожестве. А посему, братья мои, будем исправляться, во что бы то ни стало исправляться!

Ю х а н и. Да ведь мы как раз вступаем на этот благой путь. Но это несчастное сватовство так полоснуло меня по сердцу, что оно теперь не одну неделю будет болеть. Ведь в нем кровавая рана.

А а п о. Рана, рана, поистине рана. Но время ее скоро залечит, и все забудется. А что это за шум на дороге?

Т и м о. Знать, парни из Тоуколы веселятся.

А а п о. Ишь, шельмы, как лихо гуляют в шабашный понедельник{21}.

Т и м о. И очень хотят, чтоб и мы к ним пристали.

Ю х а н и. Приближается искушение!

Т и м о. Эх, и весело им!

Ю х а н и. А нам? Что у нас впереди? Тысяча дьяволов! Ведь нас, несчастных, без конца будут драть за волосы.

Э р о. Какая разница — долбить ли азбуку в прихожей кантора или с песнями справлять праздник в веселой компании?

Ю х а н и. Разница больно велика, так велика, как меж небом и адом. Так на какую же стезю мы вступим, братцы?

Э р о. Лучше уж на небесную.

А а п о. К свету, братья, к свету! К кладезю житейской мудрости! Окунемся-ка в науку да наберемся ума-разума.

Т у о м а с. К кантору, к кантору!

Ю х а н и. Ну что ж, поковыляли.

Э р о. А вы послушайте, какие коленца Аапели Киссала выводит на своем кларнете!

Ю х а н и. До чего ж хорошо!

Т и м о. Все одно, как труба архангела.

Юхани, Когда небесное воинство выходит на ученье на райские луга — только пыль стоит столбом. До чего же хорошо!

Т и м о. Они, верно, очень хотят, чтоб мы к ним пристали.

Ю х а н и. Не иначе. Искушение приближается, братцы, великое искушение.

Пока братья вели такой разговор, ватага парней из Тоуколы подходила все ближе, но вовсе не с такими добрыми намерениями, как того ожидали братья Юкола. Парни были навеселе, и им захотелось немного подразнить братьев. И они спели, им песенку, которую только что сложили, назвав ее «Сила семерых мужчин». Аапели Киссала наигрывал на кларнете, а остальные, подойдя вплотную к великовозрастным школярам, дружно затянули:

Ну-ка, глотки понатужим
И семи повесам дюжим
Посвятим-ка нашу песенку,

Столько в Юколе лентяев,

Здоровенных шалопаев,
Сколько звезд в Большой Медведице.

Дом трясется, как в ознобе, —

Юхо там бушует в злобе;
Старший, нынче он хозяином.

Туомас дубом неподвижным

Внемлет проповедям пышным
Аапо — мудреца великого.

Симеони безутешен,

Причитает — «жалок, грешен»,
Бороденку щиплет жидкую.

Сварит суп он из гороха;

Суп заправить бы неплохо:
Тимо плюнет в чан — заправлено.

Лаури в чащу заберется, —

Где вы, деревца-уродцы?
Барсуком в земле он роется.

Хвост семейства — Эро, младший,

Из породы злой собачьей, —
Вот и вся тут свора буйная.

Что сравнится с их величьем?

Силы в них, что в стаде бычьем, —
В семерых мальцах из Юколы.