Семеро братьев

Ю х а н и. Это я-то разбойник, кто даже волоска не тронул на их голове? Но видишь ли, когда молодца выведут из себя, то тут уж, брат, сам должен понимать… Ведь я целых два дня и две ночи просидел в каталажке! Но зато славные приветы мы послали кантору! Хоть немного от сердца отойдет.

А а п о. А пастору и того срамней. Как бы нам еще не пожалеть об этих приветах.

Ю х а н и. «Стану ль тужить я, гуляка могучий?» Ведь жизнь молодого парня все равно что эта гулкая гора. Вон виднеется высокая Импиваара, а там, к западу, блестит приходское озеро. А вон там, далеко-далеко, у самого края неба, видны еще озера. Это три озера Колистин.

Брошусь в озеро — навеки
        Сердце успокою,
Милая такая злая
        И шипит змеею.

На берегу там частенько сидит наш старичок кантор с удочкой. Эх, если б он и сейчас торчал там, а я был бы быстрым ветром, буйным вихрем! Уж я бы знал, куда налететь, и канторская лодка живо перевернулась бы вверх дном.

С и м е о н и. Грех желать такое!

Ю х а н и. Нет уж, лодку-то я перевернул бы, и пусть все озеро забурлило бы, как ржаная каша на огне.

Т и м о. К волкам бы на растерзание такого мужика.

Ю х а н и. Я б его сбросил в волчью яму, а сам бы весело посвистывал на краю.

А а п о. Жила-была лисонька и вечно желала зла медведю. И вот как-то раз ей удалось заманить бедного мишку в яму. Как она потешалась и злословила тогда, прыгая вокруг ямы! А потом уселась верхом на рысь, и та вскочила с ней на высокую ель. И принялась лисонька петь на радостях да зазывать веры со всех четырех сторон. Приказала она им подыгрывать на еловом кантеле в лад своим песням. И подули тут ветры с востока, запада и юга, и загудела ель, зашумела. Проснулся и могучий сиверко, рванулся сквозь бородатый темный ельник и пошел выть-трещать. Задрожала ель, закачалась и низко склонилась, потом совсем сломалась и повалилась прямо на яму. И упала лисонька с вершины к медведю в объятия.

Т и м о. Ух, черт возьми! Ну, а потом?

Ю х а н и. Ты и сам догадаешься, что было потом. Мишенька покрепче схватил лису за шиворот да так встряхнул бедную, что у той зубы щелкнули, как было и со мной у кантора. Но я понимаю, на что намекает Аапо. Он хочет мне напомнить: не копай, мол, яму соседу, сам в нее попадешь. Пусть даже так, но кантору я все равно желаю угодить в волчью яму.

Т и м о. Поглядеть, как кантор шлепнется в нее, — от такой потехи и я не отказался бы. Но долго мучить старикашку я бы не стал. Парочку часов, только парочку часов. Но хватит о нем. Пускай кантор живет себе да поживает, я на него зла не держу. Но вот чему я дивлюсь: как вы можете верить таким пустым побасенкам, хотя бы вот о лисе и медведе? Эх, братцы мои! Да ведь лиса даже сущей чепухи сказать не может, не то чтоб зазывать еще ветры со всего света. Вы вот верите, а я все это считаю чистым враньем.

Ю х а н и. Да, уж нам-то известно: у Тимо головенка не из самых умных на свете.

Т и м о. Ну и пускай. С этой головенкой я проживу свой век не хуже тебя, да и любого другого мужика или бабы.

А а п о. Тимо не понимает сказок.

Ю х а н и. Да, ничего, бедняга, не понял. Вот послушай-ка, я тебе растолкую. Видно, с лисой да медведем эта самая оказия случилась еще в те времена когда все твари и даже деревья умели говорить, как сказано и Ветхом завете. Да и от покойного дядюшки я слышал то же самое.

А а п о. Стало быть, и ты не понял, в чем соль этой сказки.

Т и м о. А туда же лезет. Хулил котел горшок: — да оба в саже.

Ю х а н и. Ты решил поумничать? Поверь мне, я, слава богу, не такой олух, как бедняга Тимо.

Т и м о. Ну и пусть. Я в том большой беды не вижу.

Э р о. А ты, Тимо, поступи как мытарь в библии{35}: знай бей себя в грудь кулаком — поглядим, кто из вас больший праведник.

Ю х а н и. Ишь ты! Значит, и Эро задело за живое, мытарь ты этакий!

Э р о. Да это же старшего задело, главного мытаря Закхея{36}.

Ю х а н и. Плевать мне на твоих Закхеев, я спать лягу. Вот повернусь сейчас к вам спиной и буду полеживать, будто муравейник под сугробом. Но храни господь! Ведь мы же остановились на самом страшном месте.

А а п о. Это почему же?

Ю х а н и. Вон тот жуткий камень, который так тоскливо отзывается на колокольный звон. Поглядите на глаза — вон как они уставились на нас сверху. Меня страх берет. Пойдем отсюда с богом!

Т у о м а с. Да сидите спокойно!

Ю х а н и. Но тут живет свирепый лесовик.

А а п о. Зол-то он только к тем, кто ругается да богохульствует. Вот этого и ты остерегайся. А что до рисунков на камне, то в старину действительно был такой случай.

Л а у р и. Не расскажешь ли его нам?

А а п о. Сначала рассмотрите получше этот камень, и вы заметите вроде как бы четыре яркие золотые точки. Это ласковые глаза двух влюбленных: прелестной девы и отважного юноши. Они-то и высечены на камне. Прищурьтесь — и сразу увидите. Вот они сидят, нежно обнявшись. А чуть пониже, в ногах у молодых, скорчился пронзенный мечом старик.

Т и м о. Ну в точности как ты говоришь!

Л а у р и. Я тоже вижу что-то такое. Но расскажи-ка все, как было.

И Аапо рассказал им такое предание.