Семеро братьев

Время тянулось медленно. Наконец со стороны поляны послышались тихий топот и хруст сучьев, и братья поняли, что это гость идет на ужин. Так и оказалось. Осторожно и тихо из-за деревьев выходил необыкновенно большой медведь. Но он, видно, почуял опасность: кряхтя и ворочая мордой, он остановился далеко от своей жертвы. Долго топтался он на месте и казалось вот-вот повернет обратно, так и не приблизившись к охотникам на ружейный выстрел. Братья сидели в ельнике, затаив дыхание. Но Тимо наконец не выдержал и, несмотря на знаки братьев, стал в обход подкрадываться к осторожному гостю. И вот, решив, что он уже достаточно приблизился к нему, Тимо выстрелил; порох, однако, вспыхнул только на полке, а заряд не воспламенился. Разъяренный медведь, словно огромный, обросший мхом камень, покатился на охотника, который-тотчас упал ничком на землю и лежал недвижно. Зверь с урчанием начал обнюхивать его, толкать и дергать за волосы. Не бывать бы Тимо в живых, если б на помощь не поспешил Юхани и не выстрелил медведю в спину. Иначе стрелять он не отважился, помня, что под хищником лежит брат. Но пуля, видно, не угодила в медведя или не причинила ему большого вреда: оставив Тимо валяться на земле, он с еще большей яростью бросился на Юхани. Тогда старший брат, защищая свою жизнь, размахнулся ружейным прикладом перед раскрытой пастью зверя, и готова была разразиться страшная схватка. Но теперь выстрелил Туомас и угодил в медвежью лапу. Он тоже боялся за брата и не посмел стрелять в голову или грудь, хотя зверь наверняка повалился бы замертво. Все же медведь почувствовал в себе свинец, и по его мясистому мохнатому боку потекла кровь. Рассвирепев, он с устрашающим ревом бросился на Туомаса, но получил от него такой удар в лоб ружейным прикладом, что замотал головой и остановился. С минуту враги, грозно поглядывая, стояли вплотную друг к другу.

Тут примчались собаки, быстро и неслышно, точно две молнии. Когда они подбежали к хищнику, началась яростная возня. Килли заливался лаем у самой медвежьей морды, но все же держался на расстоянии нескольких шагов. А сзади наскакивал Кийски и иногда отваживался даже выхватить зубами клок медвежьей шерсти. Однако, как только медведь поворачивался к нему, Кийски быстро отскакивал в сторону. Наконец, после нескольких неудачных бросков, медведь пустился наутек, преследуемый собаками.

Все это случилось так быстро, что остальные братья даже не подоспели к месту схватки. Юхани и Туомас немедля перезарядили ружья в надежде настигнуть медведя. Тимо тоже поднялся на ноги и с минуту недоуменно озирался вокруг, словно не понимая, где север и откуда дует ветер. Братья отчитали его за глупую отвагу, из-за которой не один из них мог поплатиться жизнью, да и охота, как видно, была испорчена вконец. Тимо, не проронив ни слова, сидел на кочке; он взвел курок и тупой стороной ножа постукивал по бойку, чтоб заострить его. Вскоре братья опять были на ногах, готовые продолжать охоту.

Лай собак все удалялся и скоро почти совсем затих. Братья потеряли всякую надежду догнать свою добычу. Но через минуту лай Килли и Кийски донесся уже отчетливей, все более приближаясь, и стало ясно, что медведь, сделав свой обычный круг, возвращался туда, откуда вышел. Братья заняли удобные места, с ружьями наготове поджидая приближающуюся погоню. На небольшой лужайке стоял Симеони, недалеко от него — Лаури, оба безмолвные и неподвижные, как столбы. Медведь бежал изо всей мочи, так, что гудела земля, и вот уже показалась его разинутая темно-красная пасть. Задыхающийся хищник несся прямо на Симеони. Тот выстрелил, и Мишка Медовая Лапа повалился на траву, но опять вскочил и бросился на стрелка. Тогда пальнул Лаури, все кругом загрохотало, и медведь рухнул к ногам Симеони. Больше он не шевелился, из головы и груди струилась кровь.

Братья мигом окружили зверя. Это был огромный старый медведь. У самого уха голова была пробита пулей, прострелен был и бок. Всем было ясно, что в голову угодила пуля Лаури, потому что зверь с пробитым мозгом валится сразу и больше уже не встает. Довольные, сидели охотники вокруг лохматого исполина, готовясь почтить его кончину глотком водки. Довольные, с гордым видом сидели и собаки возле павшего врага. Вечер выдался пригожий, ветер стих, солнышко катилось за темный лес. И в этот чудесный вечерний час, после жаркой, опасной схватки, братьям было приятно отдохнуть.

Ю х а н и. Первым пускай выпьет Лаури. Он выстрелил как мужчина и угодил в самое лучшее местечко. Мишенька сразу рухнул наземь, будто подкошенная трава. Отхлебни-ка, сын мой, да по-настоящему!

Л а у р и. Уж не выпить ли мне и в самом деле?

Ю х а н и. Тебе же это впервинку, даже вкуса водки не знаешь — точно овечка невинная.

Л а у р и. Вкус-то я знаю, знаю, что от одного глотка беды не будет; но вот каким покажется белый свет во хмелю — этого я и впрямь не знаю.

А а п о. Подумай сначала хорошенько, Лаури. Я бы тебе не советовал, скорее наоборот.

Л а у р и. Пейте все!

А а п о. И будем надеяться, что никогда не втянемся в эту пагубную привычку.