Семеро братьев

«Т у о м а с. Вот, стало быть, и Юкола.

Ю х а н и. Это ты, Юкола?

А а п о. Ты как будто подряхлел, дорогой наш дом, даже голова мохом покрылась.

Ю х а н и. Даже твоя золотая голова мохом покрылась, наша родимая Юкола.

Т и м о. Здравствуй, Юкола! Вон как ты красуешься передо мной — точно Иерусалим в былые времена!

Ю х а н и. Это ты, Юкола? Ты? Ах! Не могу сдержать слезу, и бежит она по моей шершавой щеке, а сердце кипит и пенится! Ох, куда ни погляжу, отовсюду мне отвечают ласковым взглядом. Ишь как ухмыляется мне даже черное окошко хлева. Здравствуй, звезда надежды, здравствуй!

Э р о. Здравствуй, черная звезда надежды!

Ю х а н и. Здравствуй и ты, милая навозная куча, краше горы благодати! Ах!

Т и м о. Красивая-то она красивая, но отчего ее уже давным-давно не вывезли на поля?.. Да, да, эта куча доказывает, что кожевник — неисправимый, безнадежный лентяй.

Ю х а н и. Привет тебе, седая навозная куча, привет, говорю я! И мне дела нет, что она значит и что доказывает. Здравствуй, Юкола, с навозом, с полями, с лугами — красивая точно рай!»

В речи братьев, в отдельных образных выражениях, которые они употребляют, в сравнениях, которые они делают, — все та же близость с природой, с животными, с простейшими предметами крестьянского обихода. Так говорят главные герои, так говорит и сам писатель. Братья спасаются от преследования разъяренных быков, «как зайцы, как дикие боровы», а когда на пути их встречается мелкое лесное озеро, они скрываются в нем, «как луна в набежавшей тучке», чтобы затем вынырнуть и вновь продолжать свой путь. Вот они сидят пленниками на камне, и голод вцепляется в их сердца, «будто кот в жирную мышь». А вот шестеро братьев разбрелись в разные стороны, чтобы разыскать потерявшегося Симеони, — «словно спицы в колесе». Когда Юхани однажды захотел подчеркнуть нереальность и смехотворность сказанного, он воскликнул: «Даже свиньи в Тоуколе подавились бы со смеху».

Вообще речь Юхани проста и носит характер грубовато-обиходный, и именно в этом своем качестве насыщена поэзией. Совсем иное Лаури. Лаури среди братьев — поэт и художник, так сказать профессионал. Он умеет лепить фигурки животных из глины, он первый выдумщик (вспомним его пьяную импровизацию на камне Хийси), и никто из братьев не любит и не понимает так природу, как он. Это ему первому пришла в голову мысль уйти в лес, чтобы спастись от злых людей. И вот, пока братья гоняют круг на лесной поляне, Лаури бродит по лесу, то приглядываясь к наросту на дереве, то вслушиваясь в звуки леса, то размышляя «о премудростях мироздания». А когда ему хочется уснуть, он воображает себя маленьким кротом или мохнатым медведем и спокойно засыпает.

В образах Юхани и Лаури ярче всего воплотилась поэтическая стихия романа, которая, однако, смогла победить реальные силы действительности лишь на протяжении недолгого эпизода. Далее, как мы видели, в романе показано, как семеро неуклюжих, неудачливых мечтателей расстаются со своей лесной утопией и возвращаются в лоно современной жизни.

И все же пафос и победа романа — не в этом конечном торжестве реальности над фантастикой. Мировая литература знает немало произведений, величие которых основано именно на силе и смелости их фантазии и герои которых стяжали себе мировую славу своей восторженностью и своим дерзким и непримиримым попранием законов реального мира ради мечты о некоей идеальной действительности. Таков «Дон-Кихот» Сервантеса, таковы комическая эпопея Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», «Путешествие по Гарцу» Генриха Гейне, «Записки Пиквикского клуба» Диккенса. И, взятый в этой перспективе, роман Алексиса Киви — не только событие в истории финской литературы, но и самостоятельная глава в истории европейского романа.

Т. Сильман

ГЛАВА ПЕРВАЯ