Семеро

– Нет, – хрипит он. – Я хочу быть рыцарем. И всегда хотел, но пора посмотреть правде в глаза. Я не серафим и никогда им не стану. Я пытался чтить эту часть своей наследственности, но, когда я подвергся испытаниям, когда я встретился с настоящими рыцарями, мои мечи посчитали неполноценными, как и меня.

Веспер наблюдает за козлом, который на краю лощины гоняет козу.

– Думаю, в итоге нам следует идти туда, куда нас зовет сердце. Мы должны быть честны с собой. Если хочешь в Дивенбург – я тебя отпускаю. Выражусь яснее: я освобождаю тебя от твоей клятвы.

– Я… Спасибо.

– Погоди благодарить, я еще не закончила. Помнишь момент, когда мы познакомились? – Самаэль кивает. – Ты был с Джемом, и он сказал, что ты рыцарь, а когда Диада на это фыркнула, он добавил, что ты – рыцарь в куда большей степени, чем все, кого он встречал. Понимаешь, быть рыцарем-серафимом значит гораздо больше, чем иметь поющий меч или носить форменную броню. Это значит служить Империи и прежде всего защищать ее людей. – Она вздыхает. – Позже я освобожу тебя при всех, но знай: я все еще буду требовать от тебя исполнения клятвы. Я не доверяю ни Первому, ни Нер и хочу, чтобы за ними внимательно следили. Этим займешься ты, Самаэль. Ты станешь моим рыцарем, которого никто не будет замечать. Будешь следить за ними и присматривать для меня за Джемом и Рилой, быть с ними рядом, поскольку я не могу. Это понятно?

– Да.

– Хорошо. Ты не можешь перестать быть рыцарем, как и я не могу перестать пытаться изменить положение вещей. Это наша суть.

– Да. – Самаэль обрывается: к ним приближается делегация из Слейка. Сейчас их заметно меньше, чем в первый день прибытия, хотя теперь выжившие уходят, нагруженные приобретенным богатством. Горад и Кишкосос останавливаются перед Веспер и втыкают свои трости в землю между ними.

– Мы с Кишкососом пришли попрощаться.

– Горад никогда этого не скажет… – начинает Кишкосос.

– Не смей! – перебивает Горад.

– …но она вообще-то питает к тебе довольно теплые чувства.

– Я сказала, не смей!

Кишкосос поднимает руку и прикрывает ладонью рот, добавляя:

– Говорит, ты бойкая.

Горад крепко сжимает набалдашник трости.

– А вот Кишкососу ты совершенно не нравишься.

– Не выношу, – соглашается он.

– Слишком правильная, говорит.

Кишкосос кивает.

– Треплешься много, вот что.

– Да, он думает, тебе не суждено победить, но я не согласна.

Кишкосос, как бы извиняясь, кланяется.

– Но выглядишь ты круто.

– Да, – соглашается Горад, – тебе идет.

– Что ж, – замечает Веспер, когда они уходят. – Я рада, что все закончилось.

Когда-то великая, имперская армия сейчас рядами сидит со связанными руками и ногами, без оружия, без цели. Они ждут, потеряв всякую надежду, принимая пищу, когда ее дают, и почти не разговаривая. У некоторых виднеются синяки – слишком свежие, чтобы можно было подумать, что их получили в битве. Некоторые дрожат от подхваченной болезни и едва не валятся на землю. Но даже потерпев поражение, все потеряв, они в большинстве своем сохраняют опрятный вид.

Рыцарь-Командор смотрит в землю, почти не ощущая тепла солнца на затылке. На земле лежат две тени, а сбоку от них и гораздо слабее – третья. Он не может отвести от нее взгляда.

Тени движутся медленно, слишком медленно. Его мысли текут еще медленнее, он не в силах понять, как могло дойти до такого.

Их поток прерывает появляющийся на границе его поля зрения ботинок, а затем – присоединившийся к нему другой точно такой же. Рыцарь-Командор поднимает взгляд и видит, как три солнца, сияя, отражаются на серебряном лике. Машинально он и остальные солдаты почтительно склоняют головы.

– Нет, – говорит Веспер, и это слово разит подобно хлысту по горлу, заставляя рыцарей замереть на полпути. – Прошло время клонить головы. Поднимите глаза. Посмотрите на меня.

И они смотрят.

– Вы, все вы, пришли сюда сражаться во имя Империи. Вы хотели умереть за Крылатое Око. Такую смерть Империя посчитала бы славной, и многие поколения складывали бы о ней песни. – Она оглядывает их всех, и внезапно Рыцарь-Командор чувствует себя очень незначительным. – Вы все жертвы. Не потому, что вы проиграли, а потому, что вообще сражались. Этой битвы не должно было случиться. Ни одна капля пролитой крови не может быть оправдана, и каждая загубленная жизнь – это горе.

Мне сообщили, что многие колонии были полностью уничтожены, что жертв до печального много. Вы стали орудиями этих зверств. Вам лгали, вас обманули, вас превратили в убийц.

Альфа нанес Империи больше ущерба, чем даже Узурпатор! Взгляните на небо. Нравится? – Она качает головой. – Хоть кто-нибудь из вас считает, что поступил правильно, придя сюда?

Тишина.

– Ложь! Я вас вижу насквозь. Вы думаете, что действовали во имя Семерых и выполняли свой долг. Но Альфа ошибался. Он ошибался! И Семеро ошибались. Они не сделали ничего, лишь оставили после Себя страдания и смерть. Они были слишком напуганы, чтобы встретиться с тем, чему позволили случиться.

Сейчас Они смотрят правде в глаза.