Семеро

Краем сознания он замечает, что Ищейка, несчастной кучкой съежившись в углу, все еще пытается восстановиться после хора рыцарей-серафимов. Хоть это и отвлекает, ему спокойно от того, что полупес в безопасности.

Самаэль тянется к мечу и вспоминает, что меча у него больше нет. На него накатывает печаль, и он чувствует себя виноватым в этой неудаче.

Затем он шагает к ближайшему имперскому солдату, как раз занимающему снайперскую позицию на крыше одной хлипкой палатки. Солдат оказывается женщиной, видит, что он приближается, и стреляет, когда он подходит ближе.

Первая пуля пролетает мимо, вторая входит в плечо и, кажется, жужжит, вылетая наружу. Когда сжимается сущность, его зрение затуманивается, но затем вновь проясняется. Он не чувствует боли, только небольшое неприятное послевкусие из-за разрывающей сущность пули.

Он прячется под крышей, прорывает тонкую ткань и хватает женщину за лодыжку. С нечеловеческой силой стаскивает солдата с шатких креплений на землю. Короткая схватка заканчивается тем, что снайперше сворачивают шею.

Он убирает еще нескольких, после чего замечает группу имперских солдат, пытающихся проскользнуть сквозь линию обороны, возглавляемую Жестокой Судьбой.

На этот раз он все-таки кричит, размахивая над головой только что подобранным полыхающим обломком, со всех ног несясь на врага.

Десять имперских штурмовиков, у каждого при себе оружие против инферналей, которое, однако, столь же эффективно против людей и полукровок. Самаэль сомневается, что ему удастся положить их в одиночку.

Жестокая Судьба и ее люди по понятным причинам не могут помочь, и его не удивляет, что штурмовой отряд замечает его гораздо раньше, чем союзники.

Под открытым небом у него немного вариантов, и ему ничего не остается, как опустить голову и бежать прямо на врага.

Сверкают разновременные выстрелы: мимо, мимо, опять мимо.

Приближаясь, он видит солдата, схватившегося за лицо, пытающегося очистить забрало от налетевших мух. У всех штурмовиков в забралах есть режим ночного видения, но он не рассчитан на эту разновидность тьмы, созданную из мелких черных тел.

А затем на них налетает Самаэль. Он сражается не так, как полагается рыцарю, умело и элегантно. Эта роль ему не удалась, и он сдается, позволяя другой стороне своей наследственности взять верх.

Он хватает и бьет, выкручивает руки, сжимает до хруста кости. Любые раздающиеся крики о помощи тонут в жужжании роя.

Когда мухи улетают, все десятеро уже мертвы.

Самаэль направляется к тому, что осталось от стены. Непрекращающиеся бомбардировки проделали в ней множество дыр, сквозь которые без труда можно наблюдать за подступающими имперскими войсками. По обе стороны от проломов занимают позицию люди Жестокой Судьбы. Солдаты с оружием дальнего боя пытаются проредить вражеские силы и при этом остаться в живых, остальные же не высовываются, выжидая своего часа.

Однорукая предводительница Вердигриса следит за его приближением и кричит, чтобы услышали даже в прилежащих кварталах:

– Надеюсь, у тебя есть хорошие новости, потому что у меня только плохие.

– Насколько плохие? – спрашивает Самаэль.

– Говорят, командиров Западной Расщелины на хрен подорвало прямо в постели вместе с половиной их лучших людей. Кто остался – все здесь. Земля в жопу раскурочена всеми этими бомбами. Это, конечно, тормозит их змей, но и мы не можем выпустить ползунов. Нам приходится сражаться на расстоянии, а это подстава, потому что у них больше пушек. Кажись, у них и снарядов больше, а вот наши кончаются.

– Нехорошо.

– Да ладно! Нам нужно подкрепление твоих дружков-инферналей из Нового Горизонта.

– Они нам и так помогают.

– Да-а? Мне нужно это увидеть, иначе не поверю. Гони их сюда. – Прежде чем ему удается ответить, она добавляет: – Полагаю, Веспер не придет?

– Надеюсь, она скоро восстановится.

– Лучше бы побыстрее, а то ее и поприветствовать-то будет некому.

Их внимание привлекает глухой взрыв со стороны поля боя. Одна из металлических змей падает «лицом» вниз, ее глаза-фонари тонут в грязи, недоуменно вращаясь, пока не исчезают полностью. Они не видят масштаба нанесенного ущерба, но могут догадаться: взметается столп дыма, а затем из дыры вырывается дико пляшущее пламя.

Остальные змеи, будто в трауре, останавливаются, временно замедляя продвижение имперских войск.

– Твоих рук дело? – спрашивает Жестокая Судьба.

Самаэль качает головой.

Пользуясь короткой передышкой, Жестокая Судьба расхаживает вдоль линии солдат, распоряжается о помощи раненым, посылает бойцов к разломам в стене, подстегивает их боевой дух.

Он собирается сделать то же самое, не зная, чем еще заняться, как вдруг его внимание привлекает пронзительный визг. Хоть и взъерошенный, но высокомерной походкой Савмир отличается от любого другого крысолюда в Горне.

– Эй! – орет он, тыкая ручкой. – Да, ты! Сюда, живо!

Самаэль подходит к Савмиру, не понимая ни слова из невнятных объяснений второго полукровки. Он не переспрашивает о предательстве Дженнера, так как оно укладывается в голове с легкостью уже давно известной правды.