Семья

А она и не спорила. Катя считала себя магнитом для дерьма, находя этому утверждению бесконечные подтверждения. Ненависть к себе разъедала её до тех пор, пока она не поняла, что падать больше некуда – она на дне. Екатерина Александровна решила лично посетить всевышнего в его небесном особняке и предъявить ему претензию за своё жалкое существование. Путёвка в виде бутылки водки и целой кучи барбитуратов уже была у неё на руках, осталось дело за малым. Ей было двадцать два года и, казалось, что въевшуюся в тело и душу грязь сможет смыть только это горькое пойло и мамочкины лекарства. Она смотрела в потолок, по которому во все стороны разбегались знакомые трещинки и неровности и настраивалась на финальное выступление. Случайная мысль о том, что она никогда не умела сдаваться, повернула её мысли в другую сторону. А может, она ещё поборется? Только не с собой, а за себя. Рано ещё ставить на ней жирную точку. Пообещав себе начать с чистого листа, Катя поставила запятую и заснула в обнимку с нетронутой бутылкой и таблетками под подушкой.

Жизнь удивительная и непредсказуемая штука, только так можно объяснить то, что произошло с ней дальше. Через день после несостоявшегося объяснения с богом она чуть было не попала к нему на аудиенцию внепланово. Боль разрывала Катин живот, а каждое движение сопровождалось стонами, переходящими в крик. Всплеск температуры и рвота довершали картину, от которой её матери, пожалуй, впервые стало по-настоящему плохо.

Диагноз «гнойный перитонит» установили довольно быстро, но во время операции что-то пошло не так. В какой-то момент Катя чётко поняла, что находится под потолком операционной. Настоящий внутренний мир человека не так красив, хотя зрелище собственных внутренностей осталось в её памяти яркой картинкой. Ругательства доктора могли бы травмировать слух даже искушённых в этом деле дворовых алкоголиков, но больше всего Катю поразила собственная лёгкость и отсутствие уже привычной боли. Ей хотелось лететь прочь от разрезанного тела, этой комнаты и суетящихся внизу людей. Ощущение спокойствия было всеобъемлющим и таким ровным, что она не испытывала никакого страха и сожаления. А потом лёгкость пропала, и Катя буквально упала в родное тело, встретившее её физической и душевной болью. Больничная палата приняла её в свою серость, и она горько проплакала весь день.

Довольный собой доктор, оперировавший Катю и вернувший блудную пациентку к жизни, абсолютно зря ждал благодарности от «голубоглазой красавицы». Мать решила, что дочь убивается над довольно безобразным шрамом и Катя не стала её разочаровывать.

После больницы она сильно изменилась. Катина попытка воплотить свой план в жизнь привела к браку со старым другом и рождению дочери Арины. Уже намного позже она додумалась, что начинать стоило более последовательно и менять внешнее параллельно с внутренним, потому что новая начинка и старое окружение – плохое сочетание. Жалеть ей было не о чем, маленькая дочурка окончательно укрепила Катю на этой земле.

Борька… Она не замечала с его стороны повышенного внимания к своей девочке, хотя и возможности проявить его у братца просто не было – они практически не виделись, изредка сталкиваясь на днях рождениях матери и классически заканчивая эти встречи словесной потасовкой. Так или иначе, брат активно принимал участие в жизни Кати. Мать по-своему заботилась о ней и, даже считая её непутёвой, бесконечно тянула деньги из благополучного сына на её нужды. Борька не сопротивлялся и, несмотря на «паскудное отношение» даже расщедрился на однокомнатную квартиру почти в центре города. Катя прекрасно знала какой неблагодарной гадиной она выглядит в глазах матери, но ничего не могла поделать с собой. Она не помнила причину своей агрессии в сторону Борьки, инстинктивно сведя к минимуму общение с ним.

Теперь память вернулась. Нет, она не швырнёт ему в лицо все его подарки. Прошлого не изменить, а у её ребёнка должно быть всё самое лучшее. Она не будет тонуть в неуважении к себе за это и сведёт свою ненависть к Борьке до общепринятых норм. Гордость хороша только в кино, а реальность диктует свои условия. Она потерпит её жалкие крики и попытки переворота. При встрече с братцем Катя не вцепится ему в рожу с криками: «Как ты мог?». Мог и какая разница как, она не психотерапевт и не планировала им становиться.

Она просто не допустит больше их встречи. Никогда. Для неё Борька умер.

– Мама, просыпайся, я хочу кушать! – Арина защекотала голые ступни матери, напоминая той о забытых обязанностях.

– Я тоже, – прогнусавила Катя в подушку. Перевернувшись на спину, она подозрительно посмотрела на застывшую возле неё Арину. – А кто это здесь так вкусно пахнет? Иди ко мне, моя конфетка.

Арина завизжала и на несколько минут забыла о голоде, пытаясь спасти свой животик от материнских зубов. Старый диван с честью выдержал это испытание, поскрипывая в унисон их возне и, как будто, посмеиваясь вместе с ними.

Глава 12

2011 год Наташа