Семья

– Ничего не знаю. Соглашайся, – мотнула головой она. – Вали нахуй из этого города. В Екатеринбург, в Воркуту, куда угодно, но вали.

– Я так-то не против, – вздохнула я, по привычке колупая чизкейк ложечкой. И пусть я могла себе позволить съесть хоть десяток таких чизкейков, привычка наслаждаться сладостями так долго, насколько можно, никуда не делась. Катьку это бесило, но сейчас она проигнорировала то, как я ем, и сосредоточилась на разговоре.

– И что мешает? – фыркнула она. – Мама опять? Семья? Когда ты уже сама начнешь делать то, что хочется?

– Не знаю. Они же без меня…

– Будут жить, как жили. Если уж так неймется, будешь им деньги пересылать и все. Наконец-то одна поживешь. Без каждодневных уборок, готовок и пьяного отчима-долбоёба, – ругнулась Катька.

– Мама не отпустит, – вздохнула я.

– Не отпустит, – согласилась подруга, делая глоток кофе. – Пока сама не решишь уйти. Окончательно и бесповоротно. Блин, Насть. Если Олег предлагает переезд и новую должность, то это нехилый такой звоночек. Помнишь, у тебя в отделе Пашка работал? Ну, нескладный такой, прыщавый. Ты как раз пришла только.

– Ага, помню, – кивнула я.

– Его же в Питер перевели. Сейчас заместитель директора питерского филиала.

– Это не важно, на самом деле. Я хочу, но мне страшно, – пробубнила я. Катька услышала и снова хмыкнула.

– Да, Настён. Тяжко тебе, – сказала она. – Ладно, давить не буду. Это твоя жизнь. Но отрасти ты яйца уже, а.

– Я в процессе, – мы синхронно рассмеялись. Правда Катька быстро замолчала и внимательно на меня посмотрела.

– Может вот он, волшебный мир твой? – тихо буркнула она. – Сделай шаг, и ты там.

– Ага, – вздохнула я. – Только сложно шаг этот сделать. Очень сложно.

Олег дал мне время подумать, но чем больше я думала, тем сильнее ненавидела себя. За нерешительность, слабость и ничтожность. На работе я была наставником, Настей-помогастей, как меня называли новенькие, а дома превращалась в бестолочь, эгоистку и суку. Но даже несмотря на это мне было сложно сделать выбор, пусть душой и сердцем я хотела принять предложение Олега. Страх все еще обвивал меня своими склизкими щупальцами и сдавливал все сильнее и сильнее.

*****

Весной у меня порвалась куртка, заставив серьезно понервничать. Не из-за того, что я не могла позволить себе купить новую. Из-за того, что мама снова начинала орать и обзывать меня крысой, если я тратила деньги на себя. Она частенько выговаривала мне, что я получаю больше, чем отдаю, хоть и не могла доказать это. Проклинала, когда я спорила с ней и пыталась объясниться. Лежала на диване, хватаясь за сердце, если не удавалось добиться своего. Но я в итоге плюнула и купила новую куртку. И пусть для этого пришлось выслушать очередной концерт на тему собственной эгоистичности. Вот только прежняя Настя, забитая и напуганная, по-прежнему пыталась заслужить уважение мамы.

Пытаясь задобрить маму, я отпросилась пораньше с работы и купила её любимый шоколадный торт. Взяла братьям фруктов и, чуть подумав, купила бутылку хорошего коньяка для отчима. А по пути захватила в цветочном магазинчике возле дома красивый букет. Я наивно думала, что маме это понравится, поэтому домой шла с улыбкой.

Когда я подошла к подъезду, то увидела, что возле него сидят наши соседки. Обычно я возвращалась домой поздно, когда они уже расходились по домам, но сегодня мне удалось застать их в почти полном составе.

Однако когда я поздоровалась, то к своему удивлению, не услышала ответного «Здрастье». Соседки, вместо приветствия, поджали губы и отвернулись, словно увидели ходячее говно. Ко мне подошла только баба Рая, наша соседка по площадке. Подошла, осуждающе покачала головой и сказала то, отчего меня сразу же бросило в пот.

– Что ж ты, дочка, дрянью-то такой стала? – презрительно процедила она. Я, ничего не понимая, захлопала глазами. – Чего глаза таращишь? А я тебя жалела, конфеты вон давала, когда ты маленькой была.

– Баб Рай, вы, о чем вообще? – тихо спросила я. Остальные бабки тоже притихли, лишь изредка нарушая тишину шелестящим шепотом.

– О чем, о чем. Валя вон рассказала нам, кака ты дрянь-то.

– Что? – побледнела я, отступив на шаг назад. Баба Рая снова покачала головой и поджала губы.

– Чего ты трясёся? Мать твоя вон всё рассказала. Как ты на семью плюнула. На работе с утра до ночи, лишь бы дома не бывать.

– Так я… – я не договорила. Покраснела и вжала голову в плечи. Как когда-то давно.

– Орешь на неё, а мамка-то больная. Отец еле ходит, горе заливает. Маленьких поднимать надо, а ты… – баба Рая махнула рукой и отправилась к соседкам. А я стояла у подъезда, глотала слезы и сгорала со стыда.

Но стыд исчез неожиданно и на смену ему пришел гнев. Тот гнев, что я так долго скрывала. Скрывала, когда мама лупила меня проводом от утюга, когда избивала ремнем, когда била кулаками. Гнев сжигал все внутри меня: слабости, страх, собственную ничтожность. А потом исчез, обдав напоследок жаркой волной сердце.