Семья для чемпиона

Яр молчит. Долго молчит, хотя мое последнее сообщение висит прочитанным. Я до боли в костяшках сжимаю ручку. Слышу хруст треснувшего пластика. Может, я написала что-то не так? Точно написала что-то не так! Поторопилась. Не сдержалась. Перешагнула за установленные нами рамки. Ду-ра.

Ругаю себя и зажимаю сообщение, импульсивно решив его удалить. Да только не успеваю, потому что на экране появляется кругляшок видеосообщения. Щелкаю на него и, как влюбленная идиотка, расплываюсь в улыбке, способной своей яркостью осветить всю столицу в самую густую и темную ночь. Ремизов улыбается в камеру. Все еще мило-помятый, в черной толстовке, с беспроводным наушником в ухе и взлохмаченными на макушке волосами. На заднем плане мелькает салон самолета и рассаживающиеся по местам одноклубники мужа. А сам Ярослав подмигивает в объектив, говоря:

– Я тоже уже скучаю, Птичка. Наберу, когда будем в отеле. А когда вернусь в город, все наверстаем. Обещаю. На созвоне, родная. Пока.

Видео заканчивается. Я пересматриваю. Еще и еще. И абсолютно каждый раз на слове «родная» меня бросает в жар, а в сердце петардами взрывается надежда. И все же, что мы творим? К чему мы идем? Куда мы катимся? Как две кометы, на запредельных скоростях летим на сближение друг к другу… а дальше-то что? На данный момент между нами никаких серьезных разговоров и никакой конкретики. А дни отмеренного нашему браку года неумолимо идут на убыль.

Одергиваю себя.

Не хочу об этом думать. Не сейчас. Еще раз пересматриваю сообщение от Ярослава, а опомнившись, пишу:

И откладываю телефон.

Поверить не могу. Десять дней его не будет дома. Десять! Я сойду с ума…

Без Ремизова будни померкли. Потеряли свою привлекательность, превращаясь в однообразную рутину, и не только для меня, но и для сына. Раньше мы с Димкой спокойно обходились обществом друг друга. Сейчас Ярослав стал неотъемлемой и, что не странно, самой яркой частью нашей жизни. Поэтому в его отсутствие начало рабочей недели выходит пресным и ничем не примечательным.

Я работаю, Дима учится. Вечерами мы вместе ужинаем и смотрим кино. А в начале одиннадцатого расходимся по своим спальням. Чаще всего перед сном я пересматриваю прошедшие днем игры мужа. Еще чаще ставлю на паузу моменты, когда Ярослава показывают крупным планом. А показывают его часто. Его и Бессонова с Черкасом. Они чуть ли не главные звезды клуба.

Я любуюсь своим фиктивным мужем, как влюбленная девочка-подросток, и скрепя сердце пытаюсь смириться с мыслью, что спустя год будет не так-то просто выдрать из своей жизни такой огромный и счастливый пласт под названием «Ремизов». А еще, что я ужасно по нему скучаю. Из-за разницы во времени созваниваться с Ярославом получается редко. И все, что нам остается, – сообщения, которые мы кидаем друг другу иногда с задержкой в несколько часов. Неизменны только две вещи: «Спокойной ночи, Птичка» и «Доброе утро, Птичка» – абсолютно каждый божий день.

Среда у меня на работе начинается с аврала. Каким-то немыслимым образом в типографию ушел не тот макет нового выпуска детского журнала, весь отпечатанный тираж пошел в утиль. И что самое ужасное, готовый и одобренный Фишер макет бесследно исчез.

Наша главред пришла в бешенство. Автор истории – в ужас. А мои художники уже мысленно «паковали чемоданы», приготовившись бежать от гнева Анны Львовны на другой конец Земли. Весь отдел стоял на ушах до самого обеда, по крупицам восстанавливая продуманный до мелочей выпуск. И только во втором часу дня, когда забрезжил свет в конце длинного издательского тоннеля, мне удается остаться в одиночестве своего кабинета и выпить чашечку кофе. Да набрать сыну, у которого уже должны были закончиться уроки.

Два гудка, и я слышу:

– Привет, ма.

– Привет, родной. Ты уже дома?

– Топаю к метро. Долго болтать не могу, рука мерзнет, на улице такой дубачело!

– Надеюсь, ты в шапке и не забыл шарф?

– Шутишь. Слушай, родитель, а можно, я после школы брошу рюкзак и схожу с Олей в кино? Там на три часа сеанс есть. До игры успею.

– С Олей? Это не Лапина ли, отличница которая?

– Она самая.

– Дима, ты же не воспринял слова Ярослава всерьез и не собираешься ради списывания разбить девочке сердце?

– Да не, мам, ну что я, совсем, что ли, идиот! Я же понимаю, что он пошутил. Она классная девчонка. Правда. А сегодня нас снова пересаживали из-за двух постоянно болтающих на уроке оленей. Ну и нас это, вместе, короче, посадили. Так что, можно?

Я улыбаюсь немного грустно. Время не просто идет или бежит, а летит! Кажется, еще вчера я целовала пухлые кулачки агукающего карапуза, а уже сегодня мой карапуз собрался на свидание. Особенно смешно, что сама я на таких мероприятиях не была уже целую… м-м, да никогда!

– Ну так что, ма?

– А, да. Можно, конечно. Денег на кино сейчас скину.

– Да не надо, мне Яр уже отправил.

– Блин, Дима.

– Ну, чего? Я у него не просил. Честно. Это он сам. Позвони, узнай.

– Да я знаю. Ладно, только не опоздай на игру. И не забудь форму, пожалуйста.

– Не опоздаю. А ты приедешь, как договаривались?

– Конечно! Буду в первых рядах болеть громче всех.