Семья для нефтяного магната

— Пока лежал в госпитале, познакомился с одним невыездным дипломатом. Он шарил в инвестициях. Помог мне вложить деньги. Я поднялся достаточно быстро. Мать окончательно перестала со мной общаться. Сказав, что я предал офицерскую честь, поддавшись в бизнес, даже не дала оплатить отчиму операцию.

— Когда это было?

— Лет десять назад, — задумавшись на мгновение, отвечает Константин. — Я тогда как раз первую заправку купил. Ну как купил? Выиграл! В казино, — усмехается.

— Вы — одновременно страшный и удивительный человек, Константин, — я внимательно вглядываюсь в его лицо. — Почему вы ни разу не были женаты?

— Да как-то не было желания, — пожимает он плечами. — В сексе женшины мне не отказывали, не надоедали, планов не строили, не отвлекали, не пытались заводить сомнительных канителей с детьми и прочей семейной чепухой…

— Зачем же вы тогда предложили мне брак, если считаете семью «чепухой»? — говорю, стараясь не показывать своего разочарования от услышанного. Но голос подрагивает.

— Честно? — прищуривается.

— Хотелось бы, — киваю, незаметно сжимая пальцами рукава пиджака.

— Если бы хоть одна женщина была также недоступна для меня, как ты, то я бы женился раньше. С тобой брак- единственное вариант присвоить. И это правильно. Ты заслуживаешь официальных статусов. Мне хочется что-нибудь разбить от мысли, что кто-то оденет тебе на палец кольцо быстрее меня. Не для того я тебя… — осекается. — Ладно, это уже детали.

По моему позвоночнику вибрация, а под ложечкой начинает неприятно сосать.

— То есть… — прокашливаюсь. — Случись у нас близость, я стала бы очередной женщиной типо Виктории в вашем списке?

— Нет… — отрицательно качает головой. — Не очередной. Ты меня не поняла, Назима. Брак — не ради секса. Брак — ради ощущения своего места. Эксклюзивного. С правом брать тебя, решать, защищать, ревновать…

Пульс вместе с давлением долбят в уши. Все, что говорит Константин, это красиво, правильно, много, но… не то. Не это мечтает услышать от мужчины влюблённая женщина.

— Извините, — поднимаюсь из кресла, — мне нужно отойти…

— Конечно, — хмурится Константин.

Просто позорно сбегаю в санитарную комнату. Чувствую, как меня провожают взглядами Анна Ивановна и охрана.

Включаю воду. Она течёт ровно три секунды. Если плакать — услышат. И я просто глубоко дышу. Не вижу ни единой уместной возможности сказать ему о ребёнке. Сомневаюсь, что эта поездка принципиально что-то изменит. Я была бы даже была готова поступиться своими принципами, верой, в которых привыкла жить, но не уверена, что Константин понимает эту ценность. Я — каприз? Все та же экзотическая зверушка? О каком праве он говорит? Собственности? Я не понимаю…

Как бы я не хотела провести в туалете весь остаток полёта, мне приходится выйти и вернуться на свое место.

Стол оказывается заставлен едой. Лазанья, салат, рыба, сок и кофе.

— Я не знал, что ты будешь, — комментирует «натюрморт» Константин. — Выбрал на свой вкус. Поужинать удасться только на приёме, потому не советую пропускать этот шанс подкрепиться.

— Спасибо, — присаживаюсь, придвигая к себе салат.

Есть не хочется, даже несмотря на то, что утром я выпила только чай с тостами. Но огурец во рту спасает меня от необходимости вести дальнейший диалог. Мне кажется, что «блюдом откровений» я сегодня сыта за глаза.

Еды хватает ровно до момента, когда стюард снова просит нас пристегнуть ремни, объявляя о том, что самолёт идёт на посадку.

Питер встречает нас необычно солнечной и ласковой для осени погодой. Это означает, что праздник пройдёт на теплоходе, как того и хотел юбиляр. Я, признаться, рассчитывала на ресторан, потому что очень сомневаюсь в том, что качка пойдёт на пользу моему токсикозу, но Анна Ивановна успокоила меня тем, что далеко в залив уплывать мы не будем. Константин Петрович же наоборот, очень рассчитывал, что праздник состоится на воде. Одна из первых заправок должна появиться на пути к Кронштадту.

Пары часов в гостинице мне хватает, чтобы привести себя в порядок. Волосы плету в привычную косу и украшаю ее жемчужными шпильками, платье выбираю кремовое с пышными кружевными рюшами и небольшим капюшоном. Все-таки с покрытой головой перед незнакомыми людьми я чувствую себя увереннее, хоть и выглядит накидка на голову больше как украшение. Чулки, туфли, пальто. Ничего особенно тёплого не беру, потому что основная часть мероприятия пройдёт во внутренней части теплохода.

Ровно в половину четвёртого в дверь моего номера раздаётся стук. Я замираю перед зеркалом, узнавая своего гостя по шагам. Константин…

Мне до дрожи в коленях хочется, ему понравиться. Я старалась для него одного, как бы не убеждала себя в обратном. Вот что со мной поделать? Какая уж есть…

Поворачиваю замок и распахиваю дверь.

— Вау… — тихо выдыхает Тихомиров опирается рукой на дверной косяк и скользит по мне жадным, восхищенным взгляд снизу вверх. — Ты такая красивая, что хочется спрятать… — его голос понижается до хрипотцы.

Щеки вспыхивают. Опускаю глаза. Это приятно и пугающе одновременно.

— Если моя помощь больше вам не нужна, — пожимаю плечами. — Я могу остаться в гостинице.