Семья для нефтяного магната

— Я не могу на тебя не смотреть, — перехватывая за запястье, Константин не дает мне отдернуть руку. — Ничего не изменилось, Назима. Предупреждаю, я буду тебя смущать своим вниманием и дальше.

— Константин Петрович, — говорю ломающимся голосом. — Вообще-то, это харассмент.

— Чего? — искренне удивляется он. Отпускает, мою руку и, смеясь, откидывается на спинку кресла. — Харассмент, моя дорогая, это если бы я делал грязные намеки на пошлые обстоятельства. Я же собираюсь склонять вас, Назима Тимуровна, к высоким отношениям.

— Вы пользуетесь тем, что сейчас мне некуда от вас бежать, — недовольно поджимаю губы. — Это нечестно. Мы договаривались лететь, как коллеги.

— В любви и на войне все средства хороши, — разводит он руками.

— Именно поэтому мне страшно, — говорю искренне.

— Я попробую тебя переубедить, — отвечает Константин потяжелевшим голосом. — Ты не пожалеешь, если ответишь мне взаимностью.

Чувствуя, как тело начинает отзываться мурашками и сбившимся дыханием, хватаю со стола бокал воды и выпиваю его почти залпом.

Как вообще так случилось, что мое место оказалось через стол от Тихомирова? Ах да, при посадке сначала в это кресло села Анна Ивановна. Я расположилась напротив, а потом ее кто-то позвал и она больше не вернулась, уступив место Константину. Диверсантка!

— Надеюсь, Константин Петрович, в гостинице будет достаточно свободных номеров, и нам с вами по случайности не придётся жить в одном, — резко ставлю бокал обратно на стол.

— Назима Тимуровна, — угорает Константин, — да вы сквернословите. Точнее, скверномыслите. Кажется, я плохо на вас влияю, но обещаю, что никому не расскажу об этом моральном падении.

— Ещё одно слово, Константин Петрович, — я понижаю голос, боясь, что нас услышат, — и я пересяду.

— Обещаю, — он покаянно склоняет голову, — совсем дешевых трюков использовать не буду. Только шок, драгс и рок-н-ролл. Могу ещё стихи, все-таки в культурную столицу летим…

— Правда можете? — с недоверием дергаю бровью. — Я вся во внимании…

— Только ради вас, — кивает с ехидной улыбочкой. — Владимир Владимирович Маяковский, — прокашливается. — Я в Париже живу, как денди. Девок имею до ста… — громко и с выраженным начинает он.

— Довольно, — обрываю его и взмахиваю кистью. — Вам очень подходит, Константин Петрович, но я больше предпочитаю о любви. Пушкина, например.

— Легко… — вспыхивает глазами Тихомиров и снова наклоняется ближе ко мне, понижая голос. — Недавно тихим вечерком пришел гулять я в рощу нашу…

— Ну знаете… — с искренним возмущением отстегиваю ремень, вскакиваю на ноги и оглядываюсь в поиске свободного места. Это просто…

— Девушка, вернитесь на место, мы взлетаем! — Мгновенно реагирует на меня стюарт. — Пожалуйста, не отстегивайте ремень, пока не загорится зелёное табло на панели над сидением.

Обречено падаю обратно в кресло и осуждающе смотрю на Тихомирова.

— Я перегнул, простите, Назима Тимуровна, — без всякой иронии говорит он. — Не планировал рассказывать до конца. Просто пошутил. К сожалению, никаких других произведений вспомнить из школьной программы не смогу. Но очень хотелось бы.

— У вас была какая-то очень странная школьная программа, Константин Петрович, — строго говорю в ответ.

— Так и есть, — кивает он. — Чего ещё можно ждать от тридцати пацанов, круглосуточно запертых в стенах военного училища. Мы развлекались, как могли.

— Вы закончили военное? — Спрашиваю с удивлением.

— Суворовское, — с улыбкой кивает Тихомиров, — в славном городе Москва.

— Подождите, — не сходится в моей голове. — Почему тогда вы летали в Новосибирск?

— Хм… — хмурится он. Поднимает глаза на на панель, где начинает мигать датчик, разрешающий отстегнуть ремни, и жестом подзывает стюарда. — Сто грамм, виски, пожалуйста. Со льдом.

— Только не пейте, пожалуйста, много, — прошу я Константина. — Если вам неприятно отвечать, то давайте просто поговорим о другом.

— Да нет, — задумчиво складывает на столе пальцы в замок Тихомиров. — Все достаточно просто и прозаично. Отец был ментом, погиб. Мать отправила меня сначала в интернат, а потом вышла замуж и уехала с новым мужем в Новосибирск. Когда обжилась, забрала меня с собой. Но, как и все мальчишки возраста восьми-десяти лет, я был совершенно невменяем в своей жажде приключений и исследований. Переворачивал, ломал, чинил, разбирал, все, что попадалось на пути. Дрался, прогуливал, получал неуды. Страшно бесил уставшего после командировки или наряда отчима… В итоге меня сослали под присмотр бабки в Москву, а чтобы не мешался, запихнули в военное. Мать ко мне за семь лет приехала всего три раза.

— Почему вы не стали учиться дальше? — Спрашиваю, провожая взглядом появившийся на столе стакан спиртного.

Константин к нему не прикасается.

— Потому что для бюджета не добрал баллов и решил сначала сходить в армию.

— А что было после армии?

— Она затянулась, — щёлкает языком Константин. — Президентский полк, потом контракт, гнойный пиелонефрит и несколько месяцев в военном госпитале. После всего увиденного военная романтика во мне иссякла. В армию я не вернулся.

— И как случился бизнес?