Семья для нефтяного магната

— Костя… — я хватаю его за руку и тяну на себя. — Ты вообще слышал…

— Я все слышал, — качает он головой. — Поговорим позже. Не будем обсуждать при всех наши семейные вопросы.

— Ты не понимаешь… — чувствую, как к горлу подкатывают слёзы. Зачем он мне это все говорит?

— Я все понимаю, — уверенно сжимает мою руку в ответ. — А если не успокоишься, попрошу вколоть тебе успокоительное.

Закусив губы, замолкаю и позволяю себе расслабиться, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Ощущения шоковые, но пока ничего не болит. Только мышцы и голова. Сворачиваясь на носилках клубочком и поджимаю ноги. Пусть все будет хорошо. Мне страшно, да. Но я не могла поступить иначе. Боже, ну, пожалуйста, пусть все будет хорошо!!!

В приёмном отделении меня заботливо пересаживают в кресло-каталку и отвозят сразу в просторную палату. Все необходимые процедуры от забора крови и осмотра специалистов до УЗИ проводят на месте.

Тихомиров не выходит из палаты даже на последнем. Махнув рукой на этот факт, просто прошу его отвернуться к окну. Не выходит он, и когда медсестра приносит мне бульон, и когда ставят капельницу, и когда я, успокоенная фактом, что с ребёнком все хорошо, просто отрубаюсь.

Просыпаюсь уже утром и замираю, пытаясь почувствовать свой организм. Горло дерёт, в голове вата… Впрочем, это не самое страшное, что могло со мной произойти.

Привстав на кровати, первым, кого вижу, оказывается Константин, спящий на кожаном диване возле противоположной стены. Не ушёл…

В памяти вспыхивают его вчерашние признания в любви и слова, что мы — семья. Мне же не показалось? Не хочу, чтобы показалось.

— Я тоже тебя люблю… — говорю одними губами, потому что горло не выдаёт звуков.

Хочется в туалет. Но нажать кнопку и позвать медсестру я не решаюсь. Разбужу Константина. Осторожно спускаю ноги на пол и отталкиваюсь руками от кровати, оглядывая свой внешний вид в одной ночной рубашке. Совершенно не помню, как в ней оказалась… Кто переодел…

Делаю несколько шагов и чувствую, как накатывает слабость. Хватаюсь руками за спинку кровати. Мда… это так я не скоро дойду до цели. Делаю ещё несколько шагов и, пошатнувшись, задеваю торшер на тумбочке. Плафон из папье-маше, звеня подвесками, летит на пол.

Константин рывком садится на диване и трёт глаза. Я закусываю губу. Разбудила все-таки…

— Эй! Ты почему сама встала? — Тихомиров кидается ко мне и подхватывает за талию.

Я заглядываю ему в глаза.

— Как ты, детка? — шепчет он мне в губы. — Выглядишь хреново, — хмыкает.

— Горло… — сиплю, показываю рукой.

— Ясно… — сочувственно вздыхает Константин. — Ты в туалет хотела?

Киваю.

— Мне проводить или медсестру позвать?

Показываю на кнопку и опускаю глаза. Стыдно при нем. Должны же быть границы. Мужчина не должен видеть женщину некрасивой.

— Хорошо, я понял, — целует меня в лоб, усаживая на кровать. — Сейчас позову и завтрак нам организую.

Буквально через пару минут в палату заходит молоденькая девушка. Она помогает мне сходить в туалет и принять душ, после которого я начинаю чувствовать себя в разы лучше, потому что пропадает противный запах ржавчины и тины, оставшийся от реки. Потом медсестра перестилает мне постель и помогает переодеться уже в белую пижаму. Как раз в тот момент, когда мы заканчиваем с ней все процедуры, в палату возвращается Тихомиров вместе с врачом, суровой женщиной, очень похожей на Анну Ивановну, которая подтверждает ангину.

Медсестра привозит в палату небольшой сервировочный столик с завтраком, и мы, наконец-то остаёмся с Константином одни.

Глава 32. Забери меня себе

Костя

Как это вообще возможно? Так задыхаться от чувств, глядя на женщину. Но не от желания разложить ее на постели во всех позах, а от очень большого трепещущего шара в груди.

Даже слова подбирать трудно.

Поэтому, я касаюсь. Целую по очереди ее руки со следами от катетера, глажу костяшками ее скулы и мягкие губы.

У Назимы температура. Небольшая, но чувствуется.

— Давай, детка, — пододвигаю ей стол с тарелкой каши. — Пару ложек и выпьем лекарство.

Назима смотрит на меня пытливым, немного болезненным взглядом и мнёт одеяло пальцами.

— Я беременна, Костя, — говорит едва выдавая звук и морщится. — От бывшего мужа. Я не смогу в ближайшее время удовлетворить твоих мужских потребностей… Но я… — снова болезненно сглатывает. — Я не знаю мужчины лучше и достойнее, чем ты. И очень хочу сказать тебе, что тоже люблю. Прости…

— Да за что? — отодвигая стол, сгребаю девочку в объятия и прижимаюсь губами к ушку. — Я буду очень любить твоего мелкого. Ты будешь самой лучшей мамой. Мы с тобой обязательно добавим ему моих головастиков, чтобы сразу знакомился.

— Чего? — не сообразив смысл сразу, переспрашивает она, а потом начинает стремительно краснеть. — Костя… Ооо… Это грех. Плохо. Понимаешь?

— В твоей религии муж не спит с женой в положении? — хмурюсь.

— Отец и муж спит… — растеряно.

— Прекрасно! Тогда в чем проблема? — теперь уже смотрю на Назиму строго.

Обреченно захныкав, она ложится щекой мне на плечо.

— Нету проблемы…

— Умница… — глажу ее по волосам и возвращаю к кровати стол. — А теперь — завтрак.