Семья для нефтяного магната

— Эй, тише будь! — получаю толчок ногой снизу и подлетаю на матрасе. — Башня и без тебя болит…

Шипя, свешиваюсь с нар и смотрю на своего соседа. Здоровый скот. Под утро его привели и уложили. По запаху было понятно, что клиент в алкогольной отключке. Интересно, кто такой? Судя по гонору, непростой. Тогда почему мы с ним не в одиночках? Еще через несколько секунд внимательного осмотра своего соседа я понимаю, что на парне просто нет живого места. Вывих плеча, огромная гематома на бритом затылке и хрен его знает, что там ещё. Одно радует — позвоночник цел. Иначе ногами бы не махал.

Со стороны двери раздаётся грохот задвижки.

— Тихомиров, на выход, — слышу команду сквозь скрип петель. — Побыстрее давай!

Спускаюсь со второго этажа нар и подхожу к конвойному.

— Лицом к стене, руки за спину, — командует он.

Усмехаясь, подчиняюсь. Внутри отравляюще растекается выжидающая жестокость и желание мести. Конец им тут всем. Как только выйду, будут землю ложками на скорость жрать и из сортиров запивать. А выйду я скоро… За мной стоят сотни людей, которые хотят видеть меня на воле и в добром здравии. Страшно только за Назиму. Но если с ней что-то случится…

— За мной прямо по коридору, — толкает меня в спину конвойный.

— Я бы на твоём месте уже имя с фамилией менял, — говорю ему с неприкрытой угрозой в голосе, — и из страны сваливал.

— Расслабься и иди резче, — нагло усмехается он мне в ответ. — Из этого коридора обычно только на десять лет строгача выходят.

От цифры инстинктивно передёргиваются плечи. Не будет этого. У меня жена беременная. Жизнь, мать ее, только начинается. И из-за одной старой, жадной завистливой швали пускать ее под откос я не намерен.

Вместе с конвойным прохожу тускло освещенный гулкий коридор и попадаю в соседнее допросное крыло. Четвёртый раз я здесь.

Внутренне подбираюсь, мысленно готовясь к ещё одному допросу. Ну как допросу… обмену любезностями с доживающим свои последние дни следователем. Такой молодой, и уже такая продажная гнида. Ладно, этим сейчас никого не удивишь. Но тут же главное правильно продаться, чтобы жить жирно и счастливо, а он ошибся. Тотально. Второй раз ошибся, когда вызвал конвойных и разрешил отбить мои рёбра дубинками. Я запомнил.

— Лицом к стене, — снова командует мой сопровождающий. Отщёлкивает наручники и открывает железную дверь, — десять минут у тебя. И без фокусов…

Делаю шаг за порог, поднимаю голову и… делаю глубокий вдох через нос, потому что за столом сидят Валерий с Платоном Аркадьевичем.

— Здравствуйте, молодой человек, — говорит он, окидывая меня цепким взглядом, и качает головой. — Как же вы так? Ну приходите, присаживайтесь. У нас с вами мало времени и много дел.

— Вот уж не думал, что буду вам так рад, — усмехаясь, говорю старому адвокату по экономическим спорам и подхожу к своему стулу.

— Да, — степенным наклоном головы подтверждает мои слова адвокат. — Обычно мы с вами по разные стороны баррикад.

Валерий подскакивает со стула и тянет мне через стол ладонь с открытой пятерней пальцев. Крепко сжимаю.

— Кто? — хмуро смотрю ему в глаза.

— Михаил вместе с советом директоров «Транс нефть групп». Там ещё какие-то дальние родственники Адашевых, естественно, топчутся. Жадные, испуганные, злые… На этих чувствах с ними и спелся, пока мы все заправки разгребали. И в Питере загорали. Сам бы тягаться не потянул, но вовремя сообразил себе союзника. Продал всю инфу о тебе Филатову.

— Гнида… — сжимаю зубы. — Наказать…

— Это само собой, — ухмыляется Валерий. — Как только найдём. Ты как, Константин Петрович? — спрашивает он, понижая голос до вкрадчивого.

— Говняно, — отвечаю честно, — но терпимо, раз вы здесь.

— «Говняно» — это мягко сказано, — нравоучительно вступает в разговор Платон Аркадьевич и надевает на нос очки. — За тридцать лет работы я первый раз потратил столько сил и денег, чтобы увидеть своего подзащитного.

— Все так плохо? — сводит мои челюсти.

— До десяти лет лишения свободы и список инкриминируемых статей на альбомный лист. — Кладёт он передо мной на стол копию постановления на взятие под арест.

Сглатываю скудную, голодную слюну и пробегаюсь глазами по тексту.

«Статья сто пятьдесят девять, сто семьдесят девять, триста двадцать семь… Присвоение имущества обманом или злоупотреблением доверия, растрата инвестиций, насильственное принуждение владельца организации к заключению сделки о продаже имущества…»

— Не понял… — оттягиваю ворот рубашки, потому что становится душно. — Кого это я к чему принуждал? Назиму?

— Действуют в слепую, не понимая всей ситуации и не зная о ваших отношениях, — напряжённо отвечает Валерий. — Саид встречался с советом директоров, пытался их вразумить, но они слишком хорошо понимают, что пути назад нет. Далеко зашли и теперь находятся между двух огней. Собираются добиться от Назимы заявления на тебя. Естественно, она под нашей охраной. В квартире, потому что вещи перевезти не успели. Саид своих людей подтянул, но… — осекается мой безопасник.

— Что? — обрывается у меня все внутри, додумывая самое страшное.