Семья моего мужа против развода (СИ)

— У меня никогда не было стремления спасать кого-то еще. Снова и снова переживая одно и тоже, цинизм стал присущей мне чертой. Я не могу ставить чьи-то интересы выше своих собственных, — усмехается Шарлотта и неловко пожимает плечами.

Вот как. Рей не смог вынести того, что она все знала и продолжила жить, словно беды тех, кого она не знает, ее не касаются.

— Спасибо, — это слова от всего сердца.

Рассказывать такое нелегко.

На ее лице все еще нет никакого выражения, как будто озеро, на котором не найти ни малейшей волны.

— Мне просто хотелось, чтобы все это прекратилось. Если представить неуловимое время, что мне отведено, книгой, то я бы вырвала все страницы, где написано мое имя, словно меня никогда и не было в этом мире. Там же, наверное, миллиарды страниц, пропажи нескольких никто и не заметил бы, — Шарлотта опускает взгляд, волосы обрамляют ее лицо.

— Я рада, что ты пришла в этот мир. Честно. И что те, кому была суждена смерть, теперь свободны от неотвратимости судьбы. Поверь, лучше уж полное неведение будущего, чем знание, что все уже предрешено.

Девушка поднимает голову.

По ее лицу нельзя сказать, что она рада. Но в уставшем взгляде появляется немного жизни. Наверное, сейчас это максимум его истинных чувств.

Я гляжу в окно на нетронутый белоснежный полог, что покрывает землю:

— Чистый лист так много обещает. Согласна?

«»

Рейнард возвращается позже обычного, и уходит раньше. Все для того, чтобы встреча с императором прошла гладко. Он и еще несколько представителей промышленников и предпринимателей уже завтра посетят дворец.

— Кажется, все документы в порядке, — говоря я, отодвигая бумаги от себя подальше.

Опросы, различные предложения и даже законопроект о парламенте…Он доверяет мне настолько, что ничего не скрывает, и даже просит помочь с итоговой проверкой. По Рею вовсе и не скажешь, что он волнуется перед встречей с монархом несмотря на то, что в итоге стоит на кону.

За все эти недели императрица так и не связалась со мной, хотя внятного ответа она от меня до сих пор не получила. Да и вовсе непонятно, учитывается ли наше согласие вовсе?

В обществе наступило подозрительное затишье. Мысли всех сейчас крутятся вокруг того, как обстоят дела на востоке империи и в Кармии.

Местный государь с семьей покинул столицу, скрываясь от бунтующих. Фактически, это уже тревожный знак. Командование гвардией, противостоящей восставшим, переняли генералы армий. Сейчас у того монарха нет власти что-либо решать. Если солдаты встанут на сторону революционеров, все для аристократов и их вожака-правителя будет кончено.

Вот и наш кружок недовольных императором засел на дно. Вести об очередной расправе над дворянами из Кармии до столицы долетают ежедневно. Всем очевидно, что только сильный и легитимный правитель способен сдержать народную злость. Сейчас волнения в обществе никому не нужны.

Плюс, Доминик начал действовать самостоятельно, не оглядываясь на то, что о нем подумает двор. Особо радикальные представители оппозиции были осуждены и сосланы в дальние земли империи. Большой реакции это не вызвало, да и в прессе не освещалось, хотя имена у тех дворян громкие. Это мне по секрету написал Бэриот, инсайдерская информация налицо.

Уверена, что предлог для их обвинений был высосан из пальца. Давно бы так, если честно. По мне, главе государства нельзя быть добрым и потакать всем, так или иначе будут недовольные.

Нельзя угодить всем. Еще в моем мире один средневековый политик писал, что государь должен быть готовым на многое, но сдерживать свою жестокость. Даже вызывая временное недовольство поданных, он должен быть способен на непопулярные действия. Любовь плохо уживается со страхом, и если выбирать, то страх как способ управления массами предпочтительнее. Главное, не увлекаться, а то и тираном недолго сделаться.

Думаю, признать Сабрину наследницей и использовать ее для отвода глаз от настоящего наследника — ребенка в животе императрицы — было крайней мерой, на которую даже такой человек, как император пойти не готов. Наконец он поступает как настоящий государь. Перекладывать собственный долг ответственность на других — это трусость.

Захочет ли император теперь прислушаться? Узнаем завтра.

Когда Рейнард уезжает, я не могу найти себе места. А если…его действия расценят как очередную угрозу и обвинят в предательстве? И не нужно выдумывать причин, чтобы избавиться от мозолившего глаз герцога. Достаточно обвинить в измене или заговоре, кто из обвинителей будет идти против воли монарха, когда эта воля ничем не ограничена. Никакой системы сдержек и противовесов здесь нет, никто о подобном и не заикается.

Я вздыхаю. Может, стоит посвятить время написанию монографии в области права? Демократия и ее признаки, правовое государство как необходимость, как-то так?

Подумала вот и сама себя рассмешила. При таком раскладе не нужно будет переживать за выходы в свет, меня тупо отменят все дворяне, уж о равенстве с ними-то говорить смысла нет, ну, с большинством так точно.

— Получилось! — раскрасневшийся Рейнард чуть ли не вбегает внутрь поместья.