Семья моего мужа против развода (СИ)

— …Во-первых, мы не настоящие супруги, а во-вторых, скажите честно, вы же планировали развестись после возвращения, — повторяю свои вчерашние доводы.

Рейнард хмурится.

— Если раньше разводы были чем-то позорным, то сейчас общество относится к ним лучше. Конечно, разведенные мужчины принимаются светом более лояльно, чем женщины…но я в любом случае не собиралась оставаться в столице, а может и в империи после…так что, не беспокойтесь.

Герцог мужчина ответственный, возможно, что против он из-за того, что чувствует себя передо мной виноватым, отвела столько бед от него и семьи, а он хочет расстаться, что навлечет на меня всеобщее порицание. Долг чести, или как там в сказаниях о рыцарях это называется?

— Говоришь, что покинешь этот дом и даже страну, если я подпишу эти бумаги? — звучит подозрительно спокойный тон.

Такой план тоже рассматриваю. Кроме столицы толком и не видела ничего. Хочется попутешествовать по этом новому для меня миру, набраться впечатлений, и найти место, которое бы стало для меня домом.

Долго же до его светлости доходит. Киваю и улыбаюсь, никто же не станет грубостью отвечать на улыбку.

Мужчина проходит мимо, легонько задевает меня плечом и берет со стола составленное мной соглашение. Потираю ручки в уме предвкушая, заталкивая поглубже эгоистичные желания.

Рейнард улыбается, его зубы сверкают в свете пламени, я растягиваю уголки губ в ответ. Ух, расстаемся на хорошей ноте…

— Я не дам тебе развод! — рычит мой недавно вернувшийся супруг.

Смотрю, как сминается под его пальцами результат моих трудов. В голове диссонанс. Он же только что…вот только что… разве не согласился?

— Но ведь…

Мы же поняли друг друга. А улыбка его тогда что значила?

Так по сюжету романа быть не должно!

Герцог вернулся, Шарлотта с ним, обстоятельства встречи, конечно, поменялись, но вчера я своими глазами видела…Поэтому сомнений и не возникло, клясться была готова, что этот договор будет для него словно манна небесная. Что пошло не так? Рейнард радоваться должен, а не злиться.

— Ты — моя жена. Все холостяки столицы только и ждут, когда я подпишу эти бумаги! — его светлость бросает неподписанные им листы в разожжённый камин.

Скомканные бумажки быстро съедает жадное пламя. Ну зачем сразу огню предавать? Я целое утро убила, столько черновиков испортила!

Злость Рейнарда с исчезновением соглашения с лица этой земли не проходит. Герцог хватает со стола письма, трясет рукой с пачкой бумаг и конвертов словно доказательством своей правоты. Может, так оно и есть.

— А это что такое, знаешь, Юнис?

Меня пробирает невольная дрожь. Мужчина не ждет ответа.

— Вчерашняя ситуация с той девушкой была всего лишь недоразумением. Но посмотри, как быстро схватились за соломинку эти…

Протягиваю руку и подхожу ближе. Дайте-ка и мне посмотреть, что там такого написано, что он сидел и чах над этой корреспонденцией до моего прихода.

Но супруг качает головой, отводит руку над собой, чтобы в случае чего я бумаги не выхватила. Нечестно так пользоваться преимуществом в росте.

— Дайте! — требую грозно.

— Ни за что! — мужчина замолкает, думает о чем-то весьма напряженно, возможно, вспоминает содержание посланий, и снова начинает полыхать гневом.

С каждым словом повышая голос, его светлость высвобождает эмоции:

— Один посвящает стихи, другой зовет на свидание, третий предлагает сбежать вместе…А этот наглец уже шлет письма с предложением брака! При живом-то супруге!

По отработанной уже схеме скомканные сильными пальцами письма отправляются в камин.

Конверт летит следом. За ним другой. Третий…Всего штук десять. Распечатанных писем было четыре, отмечаю про себя, остальные герцог даже открывать не стал.

Наглец, так полагаю, Мелвин, больше некому. От него послания с подобным содержанием каждые пару недель приходят, я на них не отвечаю, но он все равно не сдается. И говорить тоже было бесполезно, поэтому я просто позволила ему поступать как ему угодно.

Эй, откуда у Рея вообще эти письма?

Прикусываю губу, вспоминая.

Какая наглость! Рылся в моей почте!

Я взяла утром только газету. А остальные письма оставила на потом, видимо, герцог и решил с ними разобраться. Но ведь, там же мое имя было в адресатах указано. Это не слишком ли бессовестно? Он же не ребенок, чтобы чужие вещи присваивать!

— Это подло. Вы не должны были трогать мои письма! — топаю ногой от досады. — Где вы провели эту ночь? И с кем?

Я тоже могу швыряться подозрениями.

Никакого пространства, никакого уважения! Да я и впрямь жена, о которую можно ноги вытирать. Пусть теперь выкручивается. Мне тоже кое-что известно.

— Юнис… — понижает тон герцог предупреждающе.

И на этом все. Ему можно, а мне значит, нет? Это всего-то письма, я не властна над их содержанием, и под луной точно ни с кем не гуляю, в отличии от кое-кого.

— Совсем не доверяете, да? Ничего, я привыкла. Вы не сделали такого, чего бы я не ожидала.

— Ты — моя жена, — повторяется Рейнард, не разрывая взгляда. Золото плавится в его глазах, тягучий цветочный мед: — Все, что мое — твое. И я сам твой. Развод ты не получишь.