Семья напрокат

Я же так и осталась стоять на пороге детской с открытым ртом.

– Боже, что же я за дура такая? Ещё не хватало влюбиться в этого самовлюблённого эгоиста!

Машинально вытираю руку о джинсы, и вспоминаю о том, что мне необходимо переодеться. Ведь родственников «жениха» я должна встретить во всеоружии.

………………………..

Шум в прихожей заставляет меня вздрогнуть, и отставить поильник с яблочным соком на журнальный столик. Чёрт возьми, время пролетело так быстро! Я только и успела переодеться в летнее платье-сарафан, которое подчёркивало мою стройность и скрывало пышный зад, и покормила Никитку.

Малыш тоже начинает смотреть в дверной проём, ведущий в прихожую – он тоже слышит незнакомые голоса людей, и с опаской хмурит светлые бровки.

– Тихо, дорой, там гости. Не бойся, мамочка с тобой.

Я прижимаю к себе мальчика, и аккуратно встаю с дивана. Впрочем в сарафане можно не бояться, что что-то треснет по шву – он совсем не обтягивает моё тело.

С колотящимся сердцем, на ватных ногах, я выхожу в прихожую, и буквально вжимаюсь в дверной косяк – так страшно мне ещё не было никогда. Во-первых, я должна понравиться родственникам «своего» мужчины, а во-вторых – играть роль абсолютно другого человека.

Боже!

– А вот и мои любимые!

Максим Дмитриевич, широко улыбаясь, подходит ко мне, и хватает меня своими цепкими пальцами, не давая возможности освободиться и немедленно убежать.

На меня тут же оборачиваются три поспешно раздевающихся человека, и я, натянуто улыбаясь, хриплю что-то нечленораздельное:

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста!

Интересно, они меня расслышали?

– О, это Лизонька?

Пожилая седовласая старушка, шаркая, направляется ко мне. У меня внутри всё сжимается. Господи, я должна буду обмануть эту женщину.

Киваю. Ответить я просто не в силах.

– А у неё на руках – мой правнук?

Снова киваю.

Хоккеиста начинает бесить моё поведение, и я вижу, как он со злости поджимает губы, и молча, тычет мне в бок своим острым локтём. Но я остаюсь стоять истуканом.

– Да, бабуля. Это Лиза и Илья, твой правнук. Давайте пройдём в гостиную, там ты их и рассмотришь как следует.

Сухонькая старушка расплывается в грустной улыбке, и кивает.

– Ох, рассмотреть бы, Максимка.

Я сглатываю комок, стоящий в горле, и подаю женщине свободную руку. Второй – по-прежнему крепко прижимаю к себе Никитку. Теперь можно и рассмотреть остальных гостей. Возле зеркала, делая взмахи массажной расчёской, стоит симпатичная высокая девушка с тёмными волосами. Видимо, это Ангелина. Ну, что сказать – они с Полонским удивительно похожи друг на друга. Те же тёмные шикарные волосы, зелёные глаза и ироничная улыбка.

Возле дверей, шумно дыша, раздевается какой-то мужчина невысокого роста. Рассмотреть Итена Дэвиса не представляется возможным – он стоит, наклонившись, и пытается расшнуровать свои кожаные ботинки.

– Долго ты ещё будешь там возиться?

Сестра хоккеиста хмурит тёмные брови и оборачивается к супругу. Тот, ни слова не говоря, продолжает пыхтеть, как паровоз, над своими ботинками.

Старушка, поднимает на меня свои блеклые, некогда зелёные глаза, и шепчет:

– Ах, оставьте их, милая. Они могут ещё час тут провозиться, у меня же времени осталось совсем немного на этом свете, я хочу ещё многое успеть. Пойдёмте к окну, я очень хочу на вас посмотреть.

Эта душещипательная речь острой иглой впивается в моё сердце и рвёт душу. Теперь я понимаю, почему хоккеист решился на подлог невесты – известие о бегстве настоящей Елизаветы старушка бы могла не пережить.

Моё сердце начинает часто биться, и я, поддерживая пожилую женщину под руку, направляюсь в гостиную. Там нас встречает Максим Дмитриевич, уже успевший переодеться в домашнюю одежду – белую футболку и домашние брюки.

– Давай, бабуля, вот так.

Он аккуратно поддерживает женщину за талию, и усаживает её в кресло, стоящее возле торшера.

– Отдохни. Тебе видно нас?

– Найди в моей сумке очки, с ними будет лучше.

Женщина щурит свои подслеповатые глаза, а я опускаюсь на диван, стоящий напротив кресла. Никитка начинает капризничать и вырываться, и мне приходится опустить сына на пол, чтобы он поползал.

– Ничего, Лизонька, отпусти мальца. Я его ещё успею рассмотреть. А пока с тобой поговорим.

Тут в комнату быстрым шагом влетает Полонский, держа в руках очки женщины с толстенными стёклами. Она неловко берёт их скрюченными руками, и аккуратно надевает на нос.

– О, теперь вижу. Плохо, конечно, но, хоть очертания. Ну что ж, детка, давай знакомиться. Я – бабушка Максимки, Агриппина Яковлевна.

– Очень приятно, Лиза.

Я говорю еле слышно, и заливаюсь краской. Никогда не думала, что мне будет столь тяжело притворяться другим человеком, да я ещё и буду испытывать стыд в связи со своим обманом.

– Ты красивая.

Старушка расплывается в ласковой улыбке, и протягивает мне сухонькую, сморщенную ладонь. Я понимаю, что она хочет взять меня за руку, и аккуратно дотрагиваюсь до ледяной руки Агриппины Яковлевны.

– Да бабуль, Лизавета у меня красавица.