Семья напрокат

Рядом раздаётся мягкий баритон хоккеиста, и я вздрагиваю от неожиданности. Мне, конечно, приятно слышать этот комплимент от мужчины, но адресован он не мне, а его невесте.

– Повезло тебе. А не женитесь чего? Я-то уж на свадьбе не побываю, наверно.

– Попозже решили пожениться, сейчас не время.

– Ох, уж эта молодёжь… О пожилых родственниках совсем не думаете. Свадьба же не для вас, вам и так хорошо. А я бы хоть на празднике побывала. Вот и Гелину свадьбу-то пропустила. Ох, горе…

Женщина неодобрительно качает головой, и я опускаю глаза в пол. Конечно, я понимаю сумбурные чувства старушки, но уж я-то тут совсем не виновата. Хорошо, что зрение у Агриппины Яковлевны совсем плохое – она может не заметить, что я её обманываю.

Но, как быть с Ангелиной? Уж она-то, наверняка, заметит, что я постоянно краснею и опускаю глаза в пол.

– А вот и мы!

Громкий, весёлый голос сестры спортсмена раздаётся из прихожей, и в ту же секунду девушка влетает в гостиную, таща за собой своего супруга.

Я разглядываю художника. Небольшого роста, достаёт своей жёнушке до плеча. На голове – весьма внушительная лысина, а пивное брюшко обтянуто чёрным джемпером. Меньше всего этот мужичок похож на известного в своих кругах художника. Я бы решила, что это клерк средней руки.

– Проходите.

Хоккеист дружелюбно указывает рукой на часть дивана рядом со мной, приглашая гостей садиться. А сам устраивается на подлокотнике дивана, рядом со мной.

– Конечно, братец. Мне не терпится познакомиться с твоей Лизаветой и моим племянником. Я подарки привезла вам!

Ангелина, громко хохоча, прыгает на диван, и всматривается в моё лицо, с лёгким недоумением:

– Я представляла её иначе.

Холодею. Ну, всё, сейчас наш обман раскроется, и мне можно будет собирать чемодан. Полонский пожимает плечами:

– Это твои проблемы. Нужно было хоть раз поболтать по видеосвязи, тогда бы и проблем не было.

– Ой, это заскоки Итена. Говорит, что если напичкать дом всякими умными штуками, то муза в таком доме жить не будет, и он лишится вдохновения. И в таком доме не живёт Солнце. Ну, ты же понимаешь, что я не могла поступить иначе. Вдохновение мужа – самое главное.

Солнце? Видимо, художник – особа весьма неординарная. Интересно, как он поладит с мужественным, прямолинейным спортсменом? Ангелина тем временем всплёскивает руками, и начинает озираться по сторонам.

– Куда он исчез? Кто-нибудь видел моего мужа?

– Мне кажется, он пошёл по коридору на кухню.

Я закусываю губу, и указываю направление, в котором удалился американец, даже не соизволив пообщаться с нами.

– Вот же несчастье!

Ангелина вскакивает с дивана с такой скоростью, что подо мной печально задрожали пружины. Хоккеист с иронией смотрит на свою сестру, выгнув бровь:

– Что, у него не все дома?

– Почему это?

– Потому что все художники – ненормальные!

Девушка стискивает кулаки, и я понимаю, что она вот-вот накинется на своего брата. Видимо, подтрунивать над окружающими – у них семейное. Наверное, поэтому, брат и сестра так редко общаются друг с другом – они просто не выносят такого общения.

– Наверное, воды попить пошёл!

– Ага. В чужом доме? Вот так, без спроса, даже не поздоровавшись?

– Бывает!

– Держи его на поводке, а то уйдёт вот так куда-нибудь, потом не найдёшь. Москва – большая.

Мужчина продолжает подтрунивать над сестрой, сидя на подлокотнике дивана, рядом со мной. Я замираю, и пытаюсь рассмотреть сына – куда он уполз? Агриппина Яковлевна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Кажется, перепалка внуков её сильно раздражает, но она, почему-то, предпочитает е вмешиваться в их разговор.

– Итен – очень скромный и замкнутый. К тому же, он интроверт. Не нужно его трогать, иначе от него уйдёт муза! А у него выставка после праздников! Я не могу так рисковать!

– Хотелось бы посмотреть хоть на одну картину твоего супруга. Что он там малюет? Ромашки?

Тут раздаются шаркающие шаги, и в гостиную, шумно дыша, входит художник, собственной персоной. Он оглядывается по сторонам и расплывается в непринуждённой улыбке:

– Прошу прощения. Я, кажется, ушёл не туда.

Ангелина подлетает к своему супругу, и хватает его за рукав:

– Ничего, дорогой, бывает.

– Правда?

– Конечно, не волнуйся.

– О, я так расстроился.

Художник утыкается носом в плечо супруге и прикрывает глаза. Я недоумённо наблюдаю за разворачивающимся действием. Американец весьма неплохо говорит по-русски, с небольшим акцентом. Но говорит так странно, как будто он – большой ребёнок.

Перевожу взгляд на Максима Дмитриевича – он тоже находится в лёгком ступоре от вида новоиспечённого родственника. Да, вот нашлась ещё одна жертва для подколов хоккеиста. Хотя, Ангелина, скорее всего, не даст его в обиду.

– Дорогой, познакомься, пожалуйста. Это – мой брат Максим.

Полонский протягивает руку мужчине, но тот не спешит её пожимать, печально склонив голову на бок.

– Вам больше подойдёт имя Максимилиан. Вы не против, если я буду вас называть именно так?

– Почему это?