Семья (не) на один год

Тот позвонил из колонии рано утром, как раз когда я ночевал у Леры. Старый вор не стал вдаваться в подробности и рассказывать об источниках. В своей привычной манере он больше интересовался моим здоровьем, чем проблемами. Но одной его фразы хватило, чтобы сразу после звонка, не попрощавшись, я сорвался в столицу и затем в кратчайший срок вылетел во Францию.

Не доверяя никому, начал сам рыть под Фурнье. Проверял все, что касалось его имущества, благотворительных проектов и связей.

Открывал счета в тех же банках, какими пользовался француз. С вымышленными диагнозами катался в те же больницы, которым ранее помогал мой объект. Не мог уснуть по ночам, когда из Питера получал свежие фотографии своей девчонки. И злой как черт, рыл землю с утроенной силой.

Все это дико напоминало прошлое. То время, когда я крутился юлой, пытаясь вывести на чистую воду учредителей Лериного банка и найти проклятого кредитополучателя.

Снова не было времени на сон и еду. Опять не покидало ощущение, что упускаю из виду самое важное.

Отчеты Паши тоже не добавляли позитива. Он докладывал о каждом этапе создания фонда, о суммах, которые готовы вкладывать участники, и об оборудовании на закупку, список которого рос и рос.

— Француз работает с размахом. Он, похоже, решил состричь шерсть со всех наших звезд и олигархов, — сразу после регистрации сообщил Паша.

— Списки участников уже сформированы?

— Они пополняются каждый день и каждый час. Маркетологи Фурнье пашут без выходных. О фонде разве что по государственному телевидению не говорят, а так — из каждого утюга прет реклама, и на каждом столбе висит плакат.

— Да уж, у Фурнье, наверное, нимб ярче луны светится.

— Куда луне до нашего благодетеля?! Но банк Леры в финансировании участвовать не будет. Хотя бы этот вопрос уже решен. Твоя бывшая, как и француз, решили вносить свои вклады без банковских займов.

— У Леры бы и не вышло. Акционеры не согласились бы участвовать.

— Говори уже прямо, не акционеры, а твой управляющий, — смеясь, поправил Паша.

— Он тоже, — не стал я отпираться.

За пять лет Лера так и не сменила моего управляющего на кого-то своего. Проблем у банка не было, дивиденды выплачивались исправно. А сейчас отказываться от контроля над банком я бы не стал ни при каких обстоятельствах. Только не сейчас!

— Все, что потребуется от твоего банкира — проверить зачисление вкладов на счет и потом оплачивать с него покупку оборудования. Теоретически схема простая и прозрачная, — без особого энтузиазма продолжил Паша.

— Кредит, из-за которого я сел, тоже сложно было назвать запутанной схемой.

— А предпосылки для сюрприза есть?

На этот вопрос мне до чертиков хотелось ответить «нет». Противно было даже думать, что помощь детским больницам может пахнуть тем же, чем мое дело пять лет назад.

Но слова Захара не выходили из головы, а за две недели поисков к ним добавились еще и кое-какие зацепки. Если бы не пресс-конференция, я докопался бы до правды. Нутром чуял, что она рядом. Но домой, к Лере, тянуло со страшной силой.

Последние два года не думать о ней было для меня самым сложным. Как мог, я отгораживался от ее жизни. Убрал слежку. Запретил Паше упоминать о Лере. И не контролировал больше движение денег на личном счете.

Моя поездка в Гамбург не оставила другого выхода. Для Леры это была гарантия безопасности. Целью акционеров по-прежнему являлся только я. А для меня...

До Алины я не знал, что женщина может так много значить в жизни мужчины. Мне было комфортно одному. Сам решал, кого укладывать в кровать и когда заканчивать отношения. Алина избавила меня от этого комфортного одиночества. После ее смерти не хотелось ни возврата к себе прежнему, ни чего-то нового.

А с Лерой я будто обнулился совсем. Моя влюбленная девочка разбудила что-то совершенно новое. Она научила по-другому чувствовать, иначе смеяться и хотеть.

С ней хотелось всего. Как слепец после удачной операции, я многие привычные вещи видел будто в первый раз. Намного ярче, интереснее и красочнее.

Даже развод и тюрьма ничего не смогли со мной сделать. Даже разговор с докторишкой на пороге гамбургской клиники. Неизлечим я был своей девочкой.

А стоило ее увидеть сейчас, повзрослевшую, одинокую, хоть и с балластом в виде французского барана, все тормоза отказали.

Исчез страх за нее — боязнь, что учредители снова смогут воспользоваться моей уязвимостью и потребовать пересмотра старого дела. Не налазила больше шкура благородного оленя.

Помнил, как Лера целовала меня в темном коридоре своего дома. Как боролась с собой. Как сдавалась мне. И слетал с катушек от желания увидеть.

Не мог я пропустить эту пресс-конференцию.

Умом понимал, что дело важнее, но за две недели соскучился по своей девочке сильнее, чем за два последних года.

В аэропорт готов был пешком идти. На конференцию прибыл в числе первых. Ел Леру глазами весь час, пока шло интервью. Изучал каждую черточку, будто в первый раз.

И чуть не открутил голову одному умнику, когда тот радостно сообщил о примерке свадебного платья.

Глава 22

Лера