Семья (не) на один год

От Леры и в ее двадцать два тормоза нередко отказывали. А сейчас их вообще словно не стало. Была лишь она. Отзывчивая в моей кровати. Жадная в своей страсти. Верящая каждому слову, словно я никогда не врал и не бросал ее одну, беременную, без объяснений и причин.

Собственному счастью поверить было сложно.

Моргать порой опасался.

Как в первый раз с ней, постоянно сдерживался. Напоминал себе, что нужно беречь мою девочку, баловать. Выпускать хоть иногда из объятий. И целовать до беспамятства. Чтобы забывала о прошлом и не думала ни о какой вине.

Я бредил Лерой наяву.

Даже домой отпускать не хотел. Даже на день — чтобы собрала вещи и уже вечером вернулась ко мне. Если бы не следователь с его срочными вопросами, лично повез бы Леру за вещами.

Хотелось забрать ее насовсем. Со всей женской мелочью, которая может удержать. Со всеми важными документами и, если совсем иначе никак — со старым маразматиком СанСанычем.

Чтобы не было больше никаких перелетов и марафонов по выходным. Не было Гамбурга, Питера, кучерявых баранов с ней рядом и ночей вдали друг от друга.

Молодая, Лера веревки из меня вила. А взрослая — сама не заметила, как привязала канатами к своему каблуку. Я весь был в морских узлах. Весь был ее с потрохами.

Даже одного дня без нее казалось много.

Отпускал — как от себя отрывал. Всей охране, которую еще в Питере к Лере приставил, дал команду «фас» и запретил расслабляться, пока не вернут мне мое счастье в целости и сохранности.

Накрутил всех! Лично отвез Леру в аэропорт и, начхав на сотни зевак, зацеловал на прощание. После взлета вместо сердца словно секундомер включился.

Нужно было продержаться всего ничего. Последний раз! Под полным контролем со всех сторон.

Вроде бы что особенного? Уж точно не труднее, чем ехать к Лере с документами на развод.

Паша смеялся над моей нервозностью, пока мы вместе разбирались со следователем. Отвыкшая от моих трудных дней секретарша носа не высовывала из-за монитора, а подчиненных разворачивала на сто восемьдесят градусов.

Часы тянулись со скоростью улитки. Моя повзрослевшая девочка не баловала меня больше смешными селфи и наивными романтическими сообщениями. Не лечила тоску по ней. И лишь один вопрос постоянно держал в тонусе, не позволяя превратиться в безмозглый манекен для наручных часов.

Этот вопрос грыз изнутри. Вынуждал перепроверять все документы, связанные с банком Леры. И без остановки глушить тревогу горячим кофе.

Я понимал, зачем Фурнье понадобилась Лера. Видел насквозь всю его хитроумную схему по присвоению себе чужих денег. Но вот почему для регистрации фонда он выбрал именно мое бюро?..

Этот пазл не укладывался в общую картинку, как я его ни крутил. Я был последним человеком на земле, с которым Фурнье стоило связываться.

Но вряд ли Кристина лгала, когда рассказывала, что он просил нас познакомить. И вряд ли настоящий жених стал бы терпеть рядом со своей невестой ее бывшего мужа просто так.

Ощущение, что я не замечаю что-то важное, не отпускало до самого обеда. Желание самому рвануть в аэропорт и забрать Леру с каждым часом становилось все сильнее.

А около пяти, именно тогда, когда моя девочка должна была вылетать назад, в офис юридического бюро пожаловал неожиданный гость.

Секретарша не стала впускать его сразу. Словно настоящая московская сторожевая*, вначале она затребовала у гостя документы, после запросила информацию у охраны. И лишь когда я сам устал пялиться в экран монитора на шоу с видеокамеры, впустила в мой кабинет Филиппа Фурнье.

* * *

Француз все же не нравился мне на всех уровнях, какие были возможны. Руки чесались придушить этого барана сразу, не дав даже открыть рот.

Наверное, так и нужно было поступить. Огромное количество людей выстроилось бы в очередь с благодарностями. К сожалению, в тот момент, когда распахнулась дверь, у меня еще хватало терпения, а уровень ненависти к этому человеку не достигнул отметки «Максимум».

— Хорошего дня, господин Лаевский.

Фурнье вошел в кабинет, будто к себе домой. Вальяжно. Уверенно. Со скучающим видом осмотрел интерьер. И сам, без приглашения, устроился в кресле напротив моего стола.

— До вашего визита он был хорошим.

Я не стал изображать приветливого хозяина. Вряд ли француз до сих пор не знал о расследовании. Слишком многих людей пришлось потревожить. Далеко не все они были счастливы моему визиту.

— Вероятно, ваше утро приятно скрасила моя невеста. — Словно искренне рад, Фурнье расплылся в широкой улыбке.

— Вас мое утро не касается.

От такого поворота кулаки стали зудеть еще сильнее.

— Ну что вы?! — Француз пренебрежительно отмахнулся. — Валерия очень красивая и интересная женщина. Даже просто находиться в ее компании — сплошное удовольствие. Не встречал таких женщин раньше. Бриллиант.

Фурнье говорил так, будто ему было совершенно начхать, с кем его невеста проводит время и в чьей кровати просыпается.

В этой ситуации я даже не знал, что поражало сильнее: его осведомленность или ехидство, с которым он обсуждал достоинства Леры.

— Валерия Дмитриевна — бриллиант. Но вы ведь пришли сюда не о ней рассказывать?