Семья поневоле (СИ)

- Нет-нет, это плохая идея, я вообще не люблю летать и… - Выражение лица Забини как-то сразу погрустнело, и мне показалось, что у него пропало настроение лететь и самому. А ведь я пришел сюда, чтобы его утешить и как-то развеселить. А, Мерлин с ним! – Вообще-то, хочу.

7. Блейз

Я не летал со времени последнего матча, но, стоило только фестралу взмыть в воздух, я снова почувствовал себя в своей стихии, словно и не слезал с метлы. По бокам от меня раскинулись широкие кожистые крылья, и тень Нокса быстро помчалась над виноградниками, а затем над водами Бристольского залива. И чем больше он набирал высоту, тем сильнее меня захватывало ощущение счастья, полного умиротворения и упоения ветром, солнцем и свободой. И теплыми руками, обхватывающими мою талию. И если летать на метле было приятно, то летать вдвоем с Северусом – просто волшебная, непередаваемо сладкая пытка.

Хорошо, что он не видел моего лица, и я мог сейчас не скрывать улыбки, наслаждаясь нашим полетом. Несмотря на сильный, пронизывающий ветер меня бросило в жар, и я с трудом подавлял желание откинуться назад и утонуть в объятиях Снейпа. Его ладони буквально жгли мою талию огнем, и я чувствовал, как он обжигающе дышит мне в шею, представляя, как близко находятся его губы. Гиппогриф задери, зря я это все предложил. Но как же мне было хорошо.

Нокс заложил крутой вираж, при этом опускаясь вниз, почти к самой воде, так что нас обдало солеными брызгами, а затем рванул вверх, в небеса, навстречу солнцу, и я не сдержал радостный крик. Казалось, вся боль, все сомнения в этот момент ушли из меня вместе со звуком, а на их место хлынул адреналин.

- Еще, - попросил я животное, и Нокс послушался, заходя на очередной вираж.

- Хватит! - в самое в ухо прокричал Северус, а потом крепче вцепился в меня, чтобы не упасть, когда вода снова кинулась нам навстречу. Я расхохотался, и понял, что Снейп смеется вместе со мной, а мы опять мчимся ввысь. В голове было одуряюще пусто, в груди – легко, и хотелось только одного – чтобы этот полет никогда не кончался. Но вскоре фестрал завернул к конюшням и вбежал внутрь, опускаясь возле своего стойла, чтобы мы могли слезть. Ноги онемели, и я нелепо сполз вниз, чуть не упав. Северусу, не привыкшему к полетам, пришлось намного хуже, и он никак не мог правильно спуститься. Нокс в конце концов нетерпеливо дернул крупом, буквально стряхивая незадачливого седока, и поплелся в свое стойло, сунув морду в ведерко с остатками мяса.

Я только и успел, что протянуть руку, чтобы помочь Снейпу слезть, но выходка фестрала спутала все планы, и Северус буквально свалился на меня. Естественно, я его не удержал, собственные ноги отказывались стоять твердо, и мы рухнули в соседнее стойло, на кучу свежего сена. Адреналин все еще бушевал в крови, и я снова расхохотался, увидев его недовольное падением лицо и торчащее из волос сено. Схватив рукой еще охапку сушеной травы, я высыпал ее на него, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, от которого уже начал болеть живот, но не мог остановиться. Снейп выдал несколько непечатных проклятий, а потом развернулся, наваливаясь сверху и буквально окуная меня в сено с головой. Я вынырнул, отплевываясь, и встретился с его смеющимися глазами. Северус ухмылялся, глядя на меня, и я опять захохотал, набирая полную охапку травы, но зельевар перехватил мои запястья, толкая на спину, и мы снова упали в мягкое сено. Его лицо оказалось слишком близко к моему, и сердце пропустило удар.

8. Северус

Я позволил себе забыться и отдаться этому полету и своим ощущениям, насладиться близостью мальчишки, обнимая его и вдыхая запах его кожи, смеясь, как ребенок. Но за любое веселье и беспечность всегда приходила расплата. И мы тоже доигрались, оказавшись в стогу сена, плотно прижавшись друг к другу. Мои руки обхватывали его запястья, вдавливая в колючую подстилку из высохшей травы, не давая пошевелиться, но каждый из нас знал, что это лишь блеф – захоти Блейз действительно вырваться, он бы легко это сделал, он был сильнее меня. И та покорность, с которой он, тем не менее, принял мою победу в сражении, прошлась молнией по оголенным нервам.

Я хорошо помнил день своей свадьбы и то, как Забини коснулся моих губ своими, обещая, что это был последний наш поцелуй. Но я ему ничего не обещал. Он был слишком близко, и слишком долго я обнимал его в полете, прокручивая в голове все наши встречи, и эти воспоминания снова воспламенили тлеющий костер в моей груди, который я всеми силами старался погасить. Не только ему нужно было утешение, не только он жаждал почувствовать, что он не один, и есть человек, который всегда будет рядом и придет на помощь, какими бы темными и трудными ни стали времена. Я нуждался сейчас в мальчишке, как в свежем воздухе, задыхаясь в затхлости ежедневной лжи своей службы и своего брака. И, заглянув в его темные глаза с расширившимися от волнения зрачками, я потерял контроль.