Семья Рутенберг. Семейная хроника

ле с Цилей жарили гуся, готовили грибенес (шкварки с жарен-

ным луком) и резали салаты. Блюма успела испечь лэкех (медовую

коврижку). Столы накрыли во дворе, под яблоней. Соседи,

друзья, родичи — набралось за тридцать человек. Голда Иса-

ковна всё сетовала, что угощение бедное, гости уйдут голод-

ными. Скромничала.

Рядом с Цилей, напротив Яши, уселись четверо её подружек.

Красавицы весь вечер пересмеивались и постреливали глаз-

ками в «заморского гостя».

На столе, как когда-то, стояли бутылки: коньяк, рыковка

(казённая водка, 35 градусов, введеная Рыковым), вино. Но много

пил только рыжий Хаим. В Ельне он командовал милици-

ей. (Абрам специально послал к нему Исачка — пригласил). Зато

много пели. Хаим не пьянел и всё поглядывал на Яшу. Вече-

ром потащил его с собой — проводить.

200

1925 – 1941 годы

— Как же так? Такой был убеждённый молодой коммунист,

а стал буржуем, — посмеивался Рыжий. — Пьёшь кровь у турец-

кой бедноты?

Впрочем, это он шутил. Подробно выспрашивал Яшу

о «тамошних порядках». Его особо интересовала турецкая

полиция.

— Ну, попасть к ним в участок я бы не хотел, — заметил Яша.

— Слава Богу, пока не приводилось. Всё-таки негоциант,

солидный человек. Да у меня там и приятель есть, Ахмед-бей.

Он нынче большой чин имеет в Стамбульском управлении.

Мы с ним с Харькова дружим. Если что — выручает.

Утром, когда Яша умылся, Мамэле позвала его.

— Садись-ка, поговорим. А вы, девочки, погуляйте, не

мешайте нам.

Голда Исаковна вытерла глаза уголочком платка.

— Какой ты стал взрослый, Яшенька! Никак привыкнуть

не могу. Седина уже. Как тебе живётся на чужбине. Одиноко,

наверное? Какое горе, что ты потерял Наташу.

— Плохо без неё. Но я не одинок, Мамеле. В Ортакее, у ме-

ня такие хорошие друзья. Да и тётя Фира — родной человек.

И своё дело. Знаешь, это замечательно, быть хозяином, решать

самому.

— Понимаю. А всё же, мужчине нужна семья. Бобыль —

полчеловека. Тебе нужно жениться. И лучше раньше, чем

позже. Не обижайся, Яшенька. Я тебе слова не сказала,

что ты женился на гойке (не еврейке) Ты ж любил её. Наташа была

замечательной женщиной. Но её нет. И второй такой ты

не встретишь. Без женщин тебе трудно?

Яков смущенно помолчал. Мать заговорила о том, в чём он

сам себе боялся признаться. Угадала. Нередко он ловил себя

на том, что жадно смотрит на молодых женщин в толпе.

Тянуло. Но не идти же к проституткам!

— Вот видишь. Так и должно быть. Ты молод. Какая-ни-

будь стервочка воспользуется. Тебе нужна преданная, добрая

и верная жена. Тогда ты сможешь спокойно работать. Дочек

оставил у тёти, может, так и лучше. Не будут обижаться

Ельня, 1925 год

201

на мачеху. Подумай, сынеле. Выбирай свою, еврейку. Один

раз ты женился по любви. Такое не у каждого бывает. Но,

поверь, любовь приходит, если в доме тепло, — мать погла-

дила его, как в детстве. — Скажи, какая из Цилиных подружек

тебе вчера приглянулась?

Яков подумал.

— Я как-то не приглядывался. Пожалуй, та, что сидела

на углу стола.

— Молодец! — обрадовалась Мамеле. — Правильно выбрал.

Не самую красивую, не самую певучую, не самую богатую,

а самую добрую! Лучше Рохелэ здесь и не найдёшь. Женись

на ней! Она в прошлом году окончила мединститут и орга-

низовала у нас детскую поликлинику. Так к ней студентов

из Смоленска привозят, смотреть и учиться!

— Так сразу и жениться? — улыбнулся Яков. — Я и не знаю

её совсем. Да и захочет ли Рахиль пойти за меня, бросить ро-

дину?

— Захочет! Не сомневайся. Я видела, как она на тебя погля-

дывала. Ты же с ней учился вместе. Неужто не узнал?

Яша вспомнил худую, длинноногую девочку, всегда уткнув-

шуюся в книгу. Она ухитрялась читать даже на ходу. Рохелэ

училась на класс моложе. И даже нравилась ему тогда.

— Сколько ты поживёшь у нас? — спросила мама.

— Дня три-четыре. Алексею Петровичу трудно без меня

переоформить кредит в банке.

— Три дня — тоже время. Хочешь, я пошлю за ней Цилю?

— Ну, мамелэ! Ты мне и дух перевести не даёшь!

— Сыночка, ты же ничем не связан. Не понравится —

уедешь один. Подумай.

Днём пришел фотограф, установил на треноге свой гро-

моздкий ящик, долго их усаживал. Большие¸ тёмно коричне-

вые фотографии на плотном картоне многие годы напоми-

нали о последнем полном сборе всей семьи.

202

1925 – 1941 годы

* * *

Яша шёл по заросшей тропке над рекой. Сколько раз он

ходил и бегал по ней когда-то. На ходу думалось хорошо.

«Мамелэ права. Долго жить бобылем я не смогу. Да и про-

тивно. Абраше повезло с Блюмой . (В Питере ему очень понра-

вилось в доме у брата.) И лучше взять скромную и добрую

девушку из своих. Хозяйку»