Семя скошенных трав

— Целую ваши прекрасные руки, Куанг! — восхищённо сказал Кранц. — Вы профессионал. Так, значит, мы даём нашему другу Си проспаться…

— Моя Дэйю проведёт детоксикацию, — вставила госпожа Лю. — Чтобы наш друг Си мог соображать по-настоящему хорошо…

— Именно, — кивнул Саид, — и можно будет спланировать операцию спокойно, чтобы не было никаких сбоев.

— А чему за это время научились дети? — спросила госпожа Лю, впервые поглядев на нас с Верой.

Она застала меня врасплох — и я выпалил:

— Как говорили спецагенты русской контрразведки в девятнадцатом веке, «отбросов нет, есть кадры»!

Все рассмеялись, даже Вера, но я уже взял себя в руки.

— Вениамин Семёнович, — сказал я, — у меня есть основания считать, что мы с Верой будем участвовать в операции. Так?

У Веры вспыхнули щёки, и она быстро взглянула на меня, чуть нахмурившись: «С ума сошёл? Нас сейчас выгонят!» — но тут уж я был уверен в выводах. Наши старшие их подтвердили.

— Юный соловей быстро учится петь, — улыбнулась госпожа Лю.

— Молодец, — сказал Кранц. — О вашей задаче я расскажу вам завтра. Надеюсь, вы усвоили тон, в котором будет происходить общение с господином Си Ливэем? Тебе, возможно, придётся общаться с ним плотно. Вера, если ей тяжело говорить, сможет просто молчать и снимать. Вас будет прикрывать кто-то из нас, но идти на закрытую базу ни я, ни Саид, скорее всего, не сможем.

— Из-за биоформа? — спросил я.

— Из-за биоформа. Я вами доволен.

Девы-проводники госпожи Лю проводили нас на грузовик. Только на борту мы с Верой осмелились перекинуться парой слов.

— У меня сердце каждую минуту останавливалось на полчаса! — радостно сообщила мне она. — Мы сделаем такую информационную бомбу! Юлька, это будет главный фильм в моей жизни! Знаешь, я так рада! Так благодарна Вениамину Семёновичу!

Я сгрёб её в охапку.

— А я — нет, — сказал я. — Потому что это очень опасно.

— Ну и что! — выпалила Вера, чуть не удушив меня в объятиях. — Это — настоящее, очень настоящее. Как наши предки, когда концлагеря…

Я приложил палец к её губам.

— Верка-Верочка, — сказал я, — пожалуйста, временно оставь в покое предков. Сейчас — наша с тобой война. Дождёмся инструкций.

Но её окрыляла возможность исправить хоть что-то, фатально испорченное пропагандой ВИД-ФЕДа. Я не мог совсем за неё не радоваться — но с гораздо большим душевным покоем пошёл бы туда один.

Я проклял судьбу: если б не война, я уже таскал бы имплантат и сам мог бы снимать Веркин главный фильм… который запросто мог оказаться нестерпимо страшным.

21. Вера

Вот где мне пригодилось знание китайского языка!

Теперь я носила ципао бирюзового цвета, в белых облаках и розовых цветах сливы; я подумала, что ещё бы и вышитые туфельки — но на мои европейские ступни не налезли бы традиционные лотосовые туфельки китаянок, повезло, что пытка бинтованием осталась в ужасном прошлом. Так что туфли полагались простые — обычные голубые туфельки без украшений, странной формы, правда, и каким-то чудом делавшие мои европейские ноги визуально поменьше.

Но ципао село, как влитое. И девушки мадам Куанг уложили мне волосы, заколов длинной шпилькой. Мы вместе с Юлькой долго учились пользоваться этой шпилькой — удивительная и очень технологичная штучка: именно ею теперь крепилась видеокамера в виде небольшого драгоценного камня в белом резном цветочке, а в самой шпильке находились аккумулятор и передатчик. Для страховки.

Управлялась эта камера совершенно фантастическим образом: без всяких приспособлений для дополненной реальности я видела шкалу настроек, без всяких дополнительных устройств, движением глаз, я эти настройки меняла. При совершенно запредельном качестве и звука, и изображения.

Я думала, что это шедийская вещица, но когда спросила мадам Куанг, она только улыбнулась. Выразительно — у меня сразу отпали вопросы.

Я должна была сойти на Землю в Гонконге официально и ужасно трусила: для любой страны это выглядело вполне преступно. Но старым зубрам — хоть Кранцу, хоть мадам Куанг — похоже, было глубоко плевать. Цель оправдывала средства с лихвой.

Но всё равно было страшно, несмотря на все предосторожности — а предосторожностей они организовали предостаточно. Моё лицо чем-то обработали. Видимо, тут тоже использовались иномирные технологии — но тут уже даже мне было понятно, что не шедийские. Вряд ли прямодушные шедми вообще способны на такой изощрённый маскарад, думала я — а вот интересно, кто способен… Мне пообещали удивительные перемены, посадили в кресло, как у стоматолога, на голову надвинули какой-то прозрачный колпак, мои глаза сами собой закрылись, а веки словно склеились — и под веками было как-то неловко, будто вода попала в глаза. Потом минут семь я чувствовала кожей лица то холод, как от замороженных стеклянных шариков, то давление, как от массажа неживыми пальцами. С руками тоже что-то делали, но я не могла разобрать ничего, кроме электрического покалывания в кончиках пальцев. А потом я открыла глаза и увидела в подставленном зеркале чужое лицо.