Семья в огне

Темнеет. Сзади раздаются чьи-то шаги. Она слышит их, но не хочет останавливаться и оборачиваться. Всего шесть или семь домов отделяют ее от многоквартирного дома, где она живет. По лбу течет пот, джинсы липнут к ногам. Она обеими руками прижимает к себе флиску. Пять домов. Сзади раздается скрип и что-то – палка или камешек – бьет ее по ноге. Он рядом! Лидия оборачивается и, не глядя, орет во все горло: «А НУ ПРОЧЬ!» Почти вплотную к ней стоит ошарашенный мальчик в зеленой толстовке с капюшоном. Теперь-то она видит, что это и впрямь сын Кейтлин Рили. Те же зеленые глаза. Тонкие губы. Он смотрит прямо на Лидию, потом ей за плечо и начинает что-то бормотать: «Я… э-э… мы ведь знакомы…», но потом умолкает и опрометью кидается прочь.

Сердце колотится в груди Лидии, дыхание то и дело сбивается. Она судорожно роется в карманах и с облегчением находит деньги. Добегает до дома, дрожащими руками ищет ключ. Не успевает она открыть и закрыть за собой дверь, как кто-то начинает барабанить в нее кулаками. БАХ БАХ БАХ! Мальчишка, думает она. Он проследил за ней, узнал ее адрес. Прижавшись всем телом к двери, она задвигает засов и орет что есть сил: «ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ!» Адреналин бьет в голову, ладони становятся мокрые, ноги подгибаются. «ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?!» Она не может стоять! Совсем как в детских кошмарах, когда она теряла власть над своим телом, не могла пошевелиться. В дверь продолжают барабанить. Лидия кое-как отползает, оборачивается и видит, что никакой это не мальчишка, а молодая женщина – с ребенком, примотанным к груди чем-то вроде шарфа. Лидия закрывает глаза и выдыхает. Просит женщину немного обождать, проходит в кухню и вытирает с лица пот. Отдышавшись и уняв сердце, она отпирает дверь. «Простите, я подумала, это кто-то другой…» Женщине плевать на извинения. У нее короткие темные волосы, загорелое лицо и глубокие морщины вокруг рта и глаз. Как только дверь открывается, она стремительно шагает навстречу Лидии и с размаху бьет ее по правой щеке. «Это тебе за отца!» – вопит она. Замахивается снова, но мешкает и пятится за дверь. Лицо у нее разъяренное и одновременно встревоженное. «Не знаю, кто вы такая, но сейчас же отдавайте деньги, которые вам послал отец! Иначе я позвоню в полицию, и вас арестуют, ясно?!. Только не надо оправдываться… Я знаю, кто вы такая!.. По адресу, который ему дали эти чудовища с Ямайки, я поняла, кому он отправил деньги!.. Вы ломаете людям жизнь, сволочи! Он старый, одинокий человек… Легкая добыча! Где ваша совесть? Он ведь действительно верит, что выиграл миллионы долларов! Он верит, что вы – на его стороне!» Лидия потрясенно сует руку в карман флиски, пытаясь переварить услышанное. Отца этой женщины она не знает, но он, по всей видимости, клюнул на удочку тех же мошенников. Лидия молча протягивает незнакомке семьсот долларов и ворох двадцаток, пятерок и однодолларовых купюр. Видимо, несчастный старик тоже выплатил «налог» на воображаемый приз, и эта женщина, его дочь, приняла Лидию за сообщницу негодяев, а не такую же легкую добычу – одинокую старуху, готовую поверить во что угодно и выбросить на ветер любые деньги, лишь бы не быть одной. Незнакомка выхватывает у нее деньги и прячет в карман белых вельветовых брюк. Младенец, который до сих пор молчал, вдруг начинает плакать. Мальчик это или девочка – непонятно, однако крик у ребенка пронзительный, истошный, как будто его больно ущипнули. Из бледно-желтого шарфа показываются крошечные красные ручки младенца. «Прекратите немедленно это безобразие!» – угрожающе произносит его мать, не обращая внимания на крики. Еще секунду посверлив Лидию взглядом, она закрывает дверь и повторяет: «Прекратите, слышите?!» А потом воцаряется мертвая тишина. В квартире ни звука, снаружи тоже, даже машин не слышно. Лидия запирает дверь и прижимается спиной к стене. Раздается телефонный звонок. Она не снимает трубку. Через несколько минут телефон вновь начинает звонить. И так – битый час. Несколько минут тишины и трезвон, тишина – и трезвон. Наконец Лидия переходит на кухню и снимает трубку. Конечно же, это Уинтон. Он произносит ее имя, потом еще раз, но она молчит. Не потому, что хочет его помучить или поиграть с ним в игру, просто у нее нет слов. Мальчик на тротуаре, пощечина, орущий ребенок. От всего этого она буквально лишилась дара речи. Уинтон не унимается. «Лидия, алло! Прием! Говорит Земля!» Где-то она уже слышала эти слова… От Рекса, своего последнего любовника. «Вернись на Землю, космонавт! Прием, летяга!» Конечно, от Рекса, от кого же еще. Лидина щека до сих пор горит, и в памяти внезапно всплывают слова матери: «Однажды кто-нибудь вправит тебе мозги, дуреха». Воспоминание не самое радостное – мама говорила так только спьяну – но Лидия вдруг прыскает со смеху. Она представляет себе мать: как та сидит за кухонным столом, пьет шнапс и трясет костлявым пальцем. Вот умора!