Семья вампиров

— Не трогайте их до его прихода, — распорядился Гарри.

Пошли дальше.

Комнаты не представляли из себя ничего особенного, но были довольно выдержаны. Там, где мебель была черная, там и рамы картин были черные.

Комнаты, отделанные дубом, имели и мебель дубовую. Все массивное и мрачное.

В одной из комнат общее внимание обратил на себя портрет. При темной обстановке богатая золотая рама невольно бросалась в глаза. Казалось, что портрет этот попал сюда случайно, тем более что и висел-то он как-то сбоку, около двери. Так и чувствовалось, что его повесили наскоро, на первое попавшееся место.

По желанию Гарри портрет хорошо осветили двумя канделябрами. Высокий, сухой старик в богатом бархатном платье, с золотой цепью на шее и в высокой по моде того времени шляпе гордо глядел из рамы. Большой нос и тонкие губы говорили о породе и злом характере, а глаза…

— Э, да он в самом деле смотрит, — вскричал один из юношей.

При неверном, мигающем свете свечей глаза портрета блестели злобным красноватым отливом. Все согласились, что живопись великолепна. Глаза буквально жили какой-то своей тайной и очень недоброй жизнью. Доктор, большой любитель старинной живописи, заходил то с одной, то с другой стороны, весьма живо выражая свое восхищение. При одном из поворотов он нечаянно толкнул неловкого старосту деревни, а тот, чтобы не упасть, сильно оперся рукою о стену. В ту же минуту он с криком полетел в темное пространство.

Портрет был забыт. Все бросились на помощь старику..

Оказалось, что староста, думая опереться на крепкую стену, оперся на потайную дверь. Дверь сдала, и старик упал.

К счастью, Он отделался только испугом. Все с большим интересом вошли в новую комнату, так неожиданно открытую.

Управляющий и его помощник уверяли, что не видели этой комнаты при осмотре дома. Им можно было поверить, так как комната имела совершенно иной характер и заметить ее было невозможно.

По своим большим венецианским окнам, по изяществу и дороговизне обстановки она подходила к спальне невесты-привидения. Если бы не слой пыли, то можно было бы подумать, что комната не так давно оставлена своей обитательницей.

На столах лежали книги, гравюры, какое-то женское рукоделие. Около кушетки, стоявшей почти посредине комнаты, на изящном столике, в дорогой серебряной вазе стоял давно увядший букет полевых цветов. В головах кушетки — шелковая подушка, еще сохранившая следы женской головки, покоившейся на ней.

Рядом покоился стул с брошенной на него лютней.

Подойдя ближе, доктор на что-то наступил. И обнаружил под ногой небольшую книгу в черном переплете и с золотым обрезом. Католический молитвенник! На заглавном листе красивым женским почерком, но, видимо, слабеющей рукой, написано: «Помолитесь о несчастной!»

В ногах кушетки прекрасная плюшевая дамская накидка ярко-пунцового цвета и несколько засохших розанов.

После того, как доктор прочел просьбу умершей: «Помолитесь о несчастной!» — смех и разговоры смолкли, все сдерживались, точно труп был тут же в комнате. Этому чувству способствовала никем не нарушенная обстановка помещения. Даже стакан и графин с открытой пробкой свидетельствовали, что комнату оставили неожиданно. Видимо, какое-то большое несчастье выгнало ее обитателей, и назад никто уже не вернулся.

Такое предположение было еще более подтверждено найденной на окне птичьей клеткой. На дне раззолоченной клетки лежал полуистлевший скелет птички. Бедняжка погибла от голода: в кормушке, сделанной в виде раковины, не было ни одного зерна.

Было тихо, свечи тускло горели, а белые кружевные занавесы на окнах, выглядывая из-под тяжелых шелковых портьер, казались крыльями улетевших ангелов.

— Черт, возьми, Гарри, да это точь-в-точь декорация из «Спящей красавицы». Вот только где она сама, чтобы ты мог разбудить ее поцелуем, — не выдержал наконец Райт.

Очарование было снято: мужчины зашумели, заговорили; посыпались догадки, предположения.

Управляющий, подойдя к последнему окну и раздвинув портьеры, увидел, что это дверь. Она оказалась запертой, но ключ торчал в замке.

С неприятным скрипом, точно со стоном, замок поддался, и дверь открылась. Ночной свежий воздух ворвался в комнату. Свечи замигали, занавески и сухой букет задвигались, точно дух усопшей ворвался в комнату, озлобленный нарушением покоя.

— Так я и думал, эта комната примыкает к большой дамской спальне, — заявил Смит. — Отсюда это нетрудно определить: эта сторона дома выходит к замковой горе и вида на озеро отсюда нет, а за углом будет большой балкон.

Гарри убедился, что Смит прав. Правда, балкон, на который он сейчас вышел, был крошечный, точно гнездо ласточки.

Тотчас же нашли и дверь, ведущую в спальню; ее не заметили сразу только потому, что она представляла собой художественное произведение и могла быть принята за картину. Дверь не была заперта, но тем не менее открыть ее не могли.