Семя желания

Нежно уложив надзирателя на нары Тристрама, он прикрыл его одеялом. Тем временем Тристрам, задыхаясь от возбуждения, застегивал на себе поношенный синий мундир.

– Не забудь его связку ключей, – сказал Чарли Линклейтер, – а главное, дружок, не забудь его дубинку. Эта красотка ох как тебе пригодится. Теперь, по моим прикидкам, он не раньше чем через полчаса в себя придет, поэтому не спеши и веди себя естественно. Надвинь фуражку на глаза, мальчик. Жаль, конечно, что бороду не спрячешь.

– Я очень вам благодарен, – сказал Тристрам, сердце у него бешено ухало. – Честное слово.

– Не бери в голову, – отозвался Чарли Линклейтер. – А теперь врежь-ка мне по кумполу дубинкой, чтобы выглядело понатуральней. Незачем запирать камеру, потому что никто не попытается из нее выйти, но не забудь позвякивать ключами, чтобы все выглядело естественно. Давай же! Бей!

Тристрам слабенько, как по яйцу к завтраку, стукнул по дубовому черепу.

– Ты способен на большее, – усмехнулся Чарли Линклейтер.

Поджав губы, Тристрам хорошенько ему врезал.

– В таком вот духе, – сказал Чарли Линклейтер, и глаза у него закатились.

Его туша рухнула на пол, отчего на полке подпрыгнули кружки.

В коридоре Тристрам настороженно поглядел в обе стороны. В дальнем конце угрюмо болтали два надзирателя, прислонившись к поручням колодца и глядя вниз словно бы в море. В другом же конце путь был свободен: всего четыре камеры до лестницы. Тристрам тревожился, что бородатых надзирателей не бывает. Найдя платок в кармане чужих заскорузлых штанов, он прикрыл им физиономию. Скажет, мол, зуб или челюсть болит или еще что. Он решил не следовать совету Чарли Линклейтера: раз он выглядит неестественно, то и вести себя надо неестественно. Усиленно звякая ключами и топая ботинками, он неловко сполз по железной лестнице. На площадке ему повстречался поднимающийся надзиратель.

– Что с тобой такое?

– У’арился о во’ота, – пробормотал Тристрам.

Надзиратель удовлетворенно кивнул и стал подниматься дальше.

Еле переводя дух, Тристрам погромыхал вниз. Пока все шло гладко. Пролет за железным пролетом, ряд за бесконечным рядом камер, желтеющая карточка мелким шрифтом на каждой площадке: «Тюрьма его величества. Правила». Наконец он очутился на нижнем этаже, и тут вдруг его охватило ощущение, будто все эти бесчисленные ярусы со множеством камер балансируют на его бедной бредящей голове. Повернув наугад за угол, он нос к носу столкнулся с еще одним надзирателем – этот был с мясистым лицом и прямой как палка, точно на искусственной подпорке.

– Ух ты! – крякнул он. – С тобой все в порядке? Новенький, да?

– Хагойл, – прочавкал Тристрам. – Заудился. Апутался.

– Если ищешь медсанчасть, тебе туда. Прямо. Не пропустишь. – Он указал пальцем.

– Ийду арен, – прошамкал Тристрам.

– Да все путем, приятель, – сказал надзиратель.

Тристрам поспешил дальше. Обстановка кругом стала казенная: бежевые стены с темно-коричневыми цоколями, крепкий запах дезинфекции. «МЕДСАНЧАСТЬ. ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» – гласила надпись на синем фонарике над притолокой, внутри горел огонек. Тристрам храбро прошел в зал с душевыми и купальнями – тут сновали юнцы в белых халатах и пахло хлоркой. Из-за ближайшей двери доносились плеск и бульканье воды для ванн, а еще мужское хмыканье. Дверь оказалась открытой, и Тристрам ее толкнул. Синяя плитка, пар. Купавшийся намыливал голову, зажмурив глаза точно в жутчайшей агонии.

– Забыл побриться, – крикнул Тристрам.

– А-а, – откликнулся купальщик.

К немалому своему ликованию, Тристрам обнаружил, что в подставку на стене воткнута электрическая бритва. Включив ее, он начал срезать бороду практически как мясо.

– Эй! – крикнул купальщик, к которому вернулось зрение. – Что происходит? Кто вас сюда пустил?

– Бреюсь, – отозвался Тристрам, пораженный открывающимся зрелищем: по мере того как падали клочья волос, в зеркале появлялись его впалые щеки. Еще большим шоком для него стала острая недоверчивость в собственном взгляде.

– Всего минутку, – сказал он.

– Никакой теперь частной жизни, – буркнул купальщик. – Даже ванну нельзя спокойно принять. – Он капризно погонял воду. – Могли бы приличия ради фуражку снять, когда врываетесь и мешаете человеку мыться.

– Всего пару секунд, – отозвался Тристрам. Усы он оставил, чтобы сберечь время.

– Могли бы и пол за собой подмести, – заметил купальщик. – Почему я должен босыми ногами ходить по чужим бакенбардам? – А потом: – Эй, что происходит? Кто вы вообще такой? У вас борода… по крайней мере была… А это неправильно.

Он попробовал вылезти из ванны и оказался хлипким мужичонкой с кроличьим тельцем и черной порослью меха от грудины до паха. Тристрам столкнул его, очень мыльного, назад и метнулся к двери. В ней он, к своей радости, обнаружил ключ, который поспешно переместил на другую сторону двери. Купальщик, весь облепленный пеной, снова попытался подняться. Гладко выбритый Тристрам беззвучно шепнул «прощай» и повернул ключ в замке.

– Эй! – раздался из-за двери крик купальщика, затем заплескалась вода.

В большом зале Тристрам спокойно сказал юнцу в белом халате: