Семя зла

Джулиан рассмеялся без малейшего веселья.

— Я что, похож на человека, которому оно свойственно?

— Нет. Но ты изменишься. Меняются все обладатели Семени. По прошествии нескольких миллионов лет — или уже нескольких тысяч — ты все начнешь воспринимать в ином свете. Да-да, пожалуй, достанет уже нескольких столетий, чтобы тебя обуяла вина, которой ты обречен будешь терзаться вечно, или до тех пор, пока…

Речь Бессмертного оборвали хриплые стоны агонии.

— Интересно, каким образом было изготовлено столь замечательное устройство, — пробормотал Джулиан, равнодушный к терзаниям Бессмертного.

Чужак, однако, пересилил себя и продолжил объяснять:

— Я расскажу тебе все, что знаю. Происхождение Семени теряется во тьме истории, но легенда о нем выглядит правдоподобной. Говорят, его создала раса существ — ее имени даже я не ведаю, — стремившихся покарать преступника.

Внимание Джулиана отвлеклось: снаружи в стену убежища кто-то скребся. Он поспешил к проделанной Бессмертным дыре, приложил ухо к заслонке и услышал шорох лап. Волки? Или какое-то другое животное?

Вскинув лучемет, он вернулся к Бессмертному. Последняя фраза чужака озадачила.

— Продолжай! — скомандовал он.

— Мои силы на исходе, — ответил Бессмертный. — Тем не менее… да, так вот, существа, о которых я упомянул, были в затруднении. Им следовало покарать величайшего преступника в истории, индивида, совершившего невероятные злодеяния — и при этом безумного. Они решили, что целесообразнее всего будет исцелить его, а потом заставить вечно терзаться виной за содеянное. Бессмертие решает обе проблемы. И даже более того. Еще один аспект бытия, которое ты так стремишься обрести, — неустанная погоня: на тебя все время будут охотиться другие жаждущие бессмертия, зная, что секретом его владеешь только ты. Таким образом создатели Семени запустили причинно-следственный механизм, частью которого стали мы с тобой. Куда бы ни попадало Семя, оно притягивает к себе самых отъявленных злодеев. Сколько их угодило в эту ловушку? Никто не знает. О, вечная охота на бессмертного!

— Любая ценность стоит того, чтобы за нее сражаться, — заметил Джулиан. — Что же до раскаяния, так ужасающего тебя, то я к нему совершенно иммунен.

— Сейчас? Да. Но ты изменишься. Я еще не поведал тебе самого жуткого. Самое жуткое, что в конце концов ты одним своим существованием начнешь притягивать к себе других бедолаг, которые угодят в ту же западню и понесут аналогичное наказание. Так случилось и со мной. Я не всегда был безобидным отшельником, каким знаешь меня ты, Феррдж. О, если бы ты только… Я был стократ тебя порочней. Я похитил Семя, как ныне похищаешь его ты. И я страдал, как будешь страдать ты. Умоляю, не принимай Семя. Лучше умереть, Феррдж, лучше умереть!

Джулиан воспринял увещевания Бессмертного как продиктованную отчаянием последнюю уловку. Даже эти заявления о чудесных свойствах Семени могут оказаться ложью. Вполне возможно, что в шарике яд. Джулиан решил рискнуть.

— После всего, через что я прошел? — произнес он. — Нет, я не отступлю.

Шарик сперва показался ему слишком объемистым, чтобы проглотить, но ради эксперимента он положил Семя в рот. Как только шарик коснулся губ, то словно ожил и наэлектризовался. Двигаясь словно бы по собственной воле, шарик соскользнул в глотку и опустился в желудок, и Джулиан ощутил его там большим тяжелым камнем, который постепенно рассосался.

Во всем его теле словно образовались просторные полости, по которым эхом раскатился удар тяжелого колокола.

Ему показалось, что он теряет связь с окружающим миром, погружается во что-то необъятное и непредставимое. Он словно бы завис в бескрайней пустоте, и вдруг образы всех людей, с которыми он водил знакомство, пронеслись через его разум последовательностью быстрых сполохов. Дольше остальных удержалась Урсула Гайль, такая, какой видел он ее в последний раз, над бокалом вина, с грустными ореховыми глазами, устремленными на Джулиана. Он увидел, как все они давным-давно канули в небытие, и почему-то позавидовал им. После этого масштаб еще укрупнился, и он постиг, что ему даровано откровение. Он узрел последовательность событий, малой частью которой стал сам, последовательность, начатую задолго до создания Семени. Давным-давно, в необъятной дали времен, существовала раса, которой тоже удалось сотворить бессмертное существо — по-настоящему бессмертное, а не такое, как владельцы Семени, ведь само Семя, конечно, по прошествии миллиардов лет тоже прекратит существование. Они добились этого, запечатлев искусственное сознание на ткани пространства, откуда его не вытравить вовек.

И это сознание призывало его. Именно его клич и явился первоначальной причиной создания Семени. Когда-нибудь, каким-нибудь образом, одного из соблазнившихся Семенем, быть может, удастся вознести с материальной плоскости туда, где пребывает Этернус, к жизни без каких-либо смыслов жизни, к жизни без конца.

Голос Этернуса обратился к Джулиану: