Семиотические исследования

Сергей Попов в статье «Методология организации общественных изменений»(«Кентавр» № 26) истолковывает схемы в онтологии методологического учения об организациях и утверждает, что «схема не является ни семиотическим, ни эпистемическим, ни символическим образованием». «Схемы, – пишет он, – ничего не обозначают кроме самих себя, поэтому для них создается особая графика, которая не является чисто семиотическим образованием». Наконец, еще одна выразительная цитата: «В мышлении схема не может браться как объект или знак. Исчезает вся ее специфика и восстановлению после этого она не подлежит. Схема берется в «проживании» и реализации вместе с ее носителем».

Однако, как можно использовать схему, если она ничего не обозначает, кроме самой себя? Разве, например, схема метро или андрогина[6] в «Пире» Платона не обозначает предмет (в первом случае передвижение людей в метрополитене, во втором – одну из сторон любви). Ведь даже чтобы организовывать деятельность, элементы схемы нужно соотносить с определенными фрагментами деятельности и предметами. На основе одной графики этого сделать невозможно. Утверждения Попова можно понять (но не согласиться с ними), если учесть, что он стремился быть последовательным в рамках онтологии, задаваемой понятием «организация», и решал особую задачу – описывал на схемах общественные изменения. Я решаю другую задачу – хочу в рамках гуманитарно ориентированной методологии понять природу схем и их типы. Соглашаясь, что схемы используются для организации деятельности или мышления, я утверждаю, что схема является семиотическим образованием, она обозначает не себя, а определенный предмет. Другое дело, что это за предмет? Важнейшая его особенность в том, что обозначаемый в схеме предмет целиком или частично создан на основе этой схемы. Чтобы пояснить сказанное, рассмотрим формирование приведенных здесь двух типов схем.

Созданию привычной для нас схемы метро предшествовало построение еще двух схем – схемы организации движения людей в городе (для этого использовался Генплан Москвы) и монтажной схемы метрополитена. Все три схемы метро использовались (используются) в трех основных функциях. С одной стороны, на их основе, действительно, организуется деятельность (потоки людей в Москве, инженерная, монтажная деятельность в ходе строительства метрополитена, передвижения людей – пересадки, входы в метро и выходы, выбор маршрутов). С другой стороны, эти схемы задают определенные предметы, сначала виртуальные, полагаемые в мысли, а затем реальные. Так, схемы метро на Генплане сначала задавали только планируемые потоки людей; сегодня эти схемы описывают реальные потоки. В начале строительства монтажная схема метрополитена задавала инженерный объект, описываемый проектом, после окончания строительства – это была схема уже реального метрополитена. Схема, к услугам которой мы прибегаем в метро, задает виртуальный объект (мы планируем на ней свое передвижение), но после того, как мы выходим из метро, она может быть рассмотрена как описание нашего реального движения. С третьей стороны, те же схемы метро используются как знаки (знаки-модели), с их помощью решаются различные «модельные задачи»: прогнозируется попадание на определенные маршруты и станции, рассчитываются более короткие маршруты, определяются (на монтажной схеме) длины маршрутов или другие параметры.

Соответственно, как я показываю в статье «Онтологические, направляющие и организационные схематизмы мышления»(«Кентавр», № 20), схема андрогина используется Платоном, во-первых, для организации мышления и коммуникации слушателей диалога, во-вторых, для задания характеристик любви, в-третьих, может быть использована как модель, например, для прогнозирования, в каких случаях любовь будет устойчивой, а в каких нет.

Таким образом, схемы задают предметы, но особые – созданные целиком или частично с помощью этих схем. Используются схемы и как знаки. Рассмотрим теперь, чем схемы отличаются от знаков, обычно не используемых как схемы. Со знаками человек действует вместо определенных объектов. Замещая эти объекты знаками и действуя с ними, он получает возможность перестроить свою деятельность и приписать объектам свойства, выявленные в ходе знакового оперирования. Например, чтобы определить количество людей в нескольких помещениях, пересчитывают людей в каждом (замещая их числами) и затем складывают полученные числа, результат сложения, представляющий собой тоже знак, относят к людям во всех помещениях. Здесь специфицирующим признаком является именно деятельность со знаком (человек действуют со знаком вместо объекта).