Семипёрая птица

Вдруг она почувствовала прикосновение к плечу. Повернула голову — за спиной стояла мать. Поверх тугой косы с седыми прядями повязана яркая в голубую полосочку косынка. Сетка морщинок у глаз обозначилась резче — мать улыбалась. Галя ответила тоже улыбкой. Обеим не хотелось нарушать тишину. Лёгкая грусть и эта утренняя в дымке тумана тишина мягко и неслышно переплетались между собой и, казалось, порождали друг друга.

Мать смотрела через залив на далёкие горы, голубые и плавные, как застывшие гигантские волны. Что занимает мать в эти минуты, Галя не знает. Только видит: глаза матери широко раскрыты, и в них задумчиво играют блики, отражённые от утреннего залива.

Галя легонько прикоснулась к сильной, жёсткой руке матери:

— Бригада уже собралась.

Мать ласково погладила голову дочери. Руки матери пахнут морем, солью и рыбой. Галя любит эти руки. Когда училась в педучилище вдали от родного посёлка, она остро чувствовала, как ей не доставало сильных рук матери. Они приходили к Гале, когда она ложилась спать. Нежные руки убаюкивали её…

Мать ступила на склон бугра. Из-под ног потекла струя песка. Но рыбачка легко переступила и через секунду уже была на твёрдой прибойной полосе берега, обнажившейся в отлив.

Как треск ледяного панциря в мороз, раскалывает тишину резкий звук — у причала заводят мотор. Пузатые со вздёрнутыми носами лодки-моторы тянут к дальним тоням караваны неводников и рыбниц.

Дед Лузгин вёл лодку к острову Хой-вызф. Этот остров издавна известен тем, что на его прибрежной отмели водятся крупные таймени.

Дедушка целый год не выезжал к Хой-вызфу: не было особой нужды. А теперь есть причина: надо же показать ребятам места обитания тайменя. Да и пора посвящать их в тайны охоты и рыбной ловли. Они, конечно, каждый день торчат на берегу с колхозными рыбаками. Но те ловят только сельдь, которая идёт в залив косяками. А таймень косяками не ходит. Вот его и не ловят рыбаки.

Дедушка решил угостить ребятишек вкусной пищей предков. На днях уезжает Галя, дочь младшей сестры Лузгина рыбачки Ласкук. Уезжает далеко. Она говорит: если даже ехать на самой быстрой упряжке собак, много месяцев уйдёт на дорогу. Глядишь, где-нибудь застанет лето, и придется ждать нового снега. Туда и обратно двумя зимами не обернёшься. А если идти пешком…

Скоро уедет и Колка. Он, правда, приезжает домой на каникулы. Но четыре месяца разлуки — это не выйти во двор и вернуться. Оба — и Галя, и Колка — очень любят нежное мясо крабов, густую, как кисель, похлёбку из кеты и морской капусты, варёные ракушки.

В школе детей кормят супами, кашами, мясными консервами, картошкой, компотами и всякими другими мудреными кушаньями. Эта пища вкусна, но она несерьёзна, думает дед. Рша-дурш — кровавый шашлык у костра — вот это пища. Правда, дети приезжают из интерната подросшие и здоровые. Привыкли нивхские дети к русской пище. Привыкли. Ну что ж. Времена другие — и пища другая. Да и люди сегодня не такие, как прежде. Многие умеют управлять машинами. Лузгин раньше полагал, что только русским подвластны эти железные чудовища. Ан нет, и нивхи, оказывается, могут с ними сладить. Новые времена — новые люди!

И тут в памяти всплыл Паргин — сын Лузгина, отец Колки. Печально налились глаза деда. Морщинки-трещинки ещё резче обозначились на его коричневом обветренном до жухлости лице. И он, ссутулившись, поёжился, хотя было не холодно. Паргин был отличным рыбаком и отличным борцом. На всех праздниках выходил победителем в нивхской борьбе. Не было никого в селении сильнее Паргина. Зимой на лесозаготовке, спасая товарища, он угодил под лиственницу. Крепко его помяло. Около года пролежал Паргин в больнице. Выписавшись, снова стал помогать в колхозе, хотя получал пенсию, говорил, не может жить без работы.

Но теперь он часто болел. Иногда бывало так плохо, что казалось — смерть рвёт когтями его тело. Но Паргин говорил Лузгину: «Ничего, отец, мы народ не из хлипких. А вот посмотришь на Колку лет через девять-пятнадцать. Это будет другой человек. Совсем не такой, как мы. Колка станет врачом. Он изгонит из человека все недуги». Паргин почему-то считал, что врач — самая важная на земле должность.

Паргин перенёс три операции. В позапрошлом году была четвёртая. Не вынес.

«Я-то, возможно, и увижу Колку-врача. Если, конечно, Курн-Всевышний — будет милостив ко мне», — подумал старик.

Ещё и по сей день Лузгин недовольно ворчит, когда видит, как здоровые возмужалые парни вместо того, чтобы работать или добывать морского зверя, преспокойно разъезжаются на учёбу.

Галя закончила в прошлом году педагогическое училище, проработала в школе год и нынче едет учиться в институт. Эх, сколько же можно учиться? Гале пора выходить замуж, а она едет учиться. Колке тоже скоро в школу. Целых четыре месяца его не будет дома.

Дедушка Лузгин весь ушёл в думы. И Колка тоже задумался о своём. Его мысли о предстоящей охоте вскоре заменились другими — о школе.