Семирамида. Золотая чаша

— Я — царская дочь, сестра. У меня нет ничего под туникой. Ты посмеешь обнажить меня перед простыми воинами?

— Ты дочь дикарки. Твое место на конюшне. К тому же ты сама выбрала свой жребий. Помнится, ты всегда была хорошенькой, правда, в тебе не было веса, пухленькой прелести, но это дело вкуса. Исполняй, или тебе помогут воины. Они изголодались по женщине и я боюсь, что не смогу остановить их.

Шами через голову сняла тунику. Теперь она была обнажена, лишь на бедрах оставался пояс.

— Скинь пояс! — приказала Гула.

— Только если ты освободишь Нинурту! — отчаянно выкрикнула Шами.

— Освобожу, если он сам этого захочет, ответила Гула.

— Ты дала слово, — напомнила Шами.

Сестра рассмеялась.

Шами скинула пояс и осталась обнаженной. Воины жадно пялились на нее. Гула презрительно осмотрела сестру и скривилась.

— И с такой худышкой не смогли справиться пять дюжих молодцов? Гниет народ, мельчает.

— Ты обещала! — напомнила Шами, дрожа от холода.

— Я не забыла. И не указывай мне, потаскушка! — огрызнулась Гула. — Взбирайся на галерею.

Гула провела ее по каменному коридору. Шами шла впереди, за ней Намтар с вложенной в приямок стрелой, потом Гула, последним еще один воин. Шами покорно исполняла указания сестры — поднялась по каменной винтовой лестнице. Здесь Гула приказала ей остановиться. Сама прошла вперед, распахнула дверь, бросила коротко — Заходи.

Шами, озябшая донельзя, вошла в просторную комнату, где на огромном ложе лежал Нинурта. Точнее сидел и протирал глаза, потому что, увидев обнаженную Шами, он не поверил глазам.

Шами бросилась к мужу.

— Стоять! — крикнула сзади Гула.

Второй воин, вошедший в комнату, взял на прицел ассирийца.

Тот поднялся с ложа и, как был обнаженный, направился к жене.

— Я же сказала — стоять! — напомнила Гула. — Он провел со мной ночь, сестра. Он познал, что такое счастье. Теперь он мой. Я вернула себе то, что принадлежит мне по праву.

Нинурта, наконец осознавший ужас происходящего, едва вымолвил.

— Шами, зачем?

— Я пришла спасти тебя.

Гула встала между ними и засмеялась.

— Вот она любовь. До первой хорошенькой сучки.

— Она овладела мной, — торопливо зашептал Нинурта. — Меня связанного положили сюда, — он кивком головы указал на ложе.

Гула уже вполне весело рассмеялась.

— Отчего же ты не сбежал отсюда, когда тебя развязали? Он прыгал на мне всю ночь, представляешь, — призналась Гула.

— Зачем ты пришла? — не обращая внимания на ее слова, горько спросил Нинурта.

— Спасти тебя.

— Ну и как, спасла? — поинтересовалась Гула. — Теперь ты будешь служить мне, исполнять все, что я тебе прикажу.

— Ни за что!

— Тогда твой бывший муж лишится гордости мужчины, ему зажмут их дверью и раздавят.

— Зачем? — спросила Шами.

Гула задумалась, потом повторила.

— Действительно, зачем? Ты предлагаешь жить втроем. Я обдумаю это предложение, а пока ты будешь прислуживать мне, а Нинурта будет служить мне в постели.

— Только против своей воли, — огрызнулся Нинурта.

— Это сначала, потом все пройдет. Я рожу тебе детей и ты успокоишься.

— А как же Бен-Хадад? — спросила Шами. — Как он посмотрит на такого рода брак.

Гула внезапно разгневалась.

— Это не твоего ума дело! Ты больше не высовывай свой вонючий язык.

— Я что, — ответила Шами, — я могу заткнуться. Правда, не знаю, как царь Арама поступит с воинами, которые изменили долгу и готовы исполнить любую твою прихоть. Вероятно, посадит на кол.

Один из стражей опустил лук, в его глазах читалось откровенное недоумение.

Гула указала Намтару на оробевшего воина.

— Убей его!

Намтар опешил.

— За что?

— Ты хочешь, чтобы я повторила?

* * *

Двигались ходко. На этот раз кобыле Сарсехима, уверовавшей в свой гороскоп, пришлось изрядно потрудиться, чтобы не отстать от резвых и бодрых жеребцов, на которых сидели его спутники. После полудня четверка всадников, ведомая богами, миновала Оронт и живописным берегом начали огибать гору Касьюн. Здесь Бен-Хадад указал на каменную щель и объяснил — как сказывают и пересказывают, в этой пещере скрывался Каин, убивший своего брата Авеля. Углубившись в горы, прибавили ход. Когда же приблизились к тому месту, где Буря и Шами расстались, из-за скального выступа выскочил вооруженный мечом воин и, преградив дорогу, крикнул.

— Стойте, дальше пути нет!

Бен-Хадад выехал вперед, откинул с головы край накидки и спросил — Кому нет пути, Юнус? Ты соображаешь, что говоришь?

Увидев царя, воин вздрогнул и, тем не менее, оставил меч обнаженным. Из-за соседних кустов начали выглядывать прятавшиеся там воины.

— Что вы здесь делаете? — спросил их царь.

Ответил Юнус.

— Стережем дорогу, чтобы никто — ни зверь, ни птица, ни скверный человек — не смог добраться до тайного убежища, где спрятано наше сокровище.

— Ты имеешь в виду сына Гулы, Юнус? — спросил царь.

— Я имею в виду саму Гулу. Она — дочь Эрешкигаль. Она запретила кому бы то ни было посещать замок без ее разрешения.

— Ты посмеешь остановить своего царя? — искренне удивился Бен-Хадад.

— Я остановлю любого, кто без разрешения сокровища попытается войти в замок.

Царь сдержался, подозвал Хазаила.