Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Покачать Олежку выстраивались в очередь, а младенец таращился на всех голубыми, как у Александра, глазами, пускал пузыри, агукая на непонятном языке, состоящих из одних гласных, добавляя «пф, пф». Александр и Мирка жили после свадьбы на первом этаже, в бывших комнатах матери и тети Веры. За пару месяцев Александр возвел пристрой, в котором расположили детскую и спальню, а в комнатах устроили гостиную и отдельную ванную. Тетя Вера и мать переехали на второй этаж. Над пристроем теперь располагались спальни матери и тети Веры, а в бывшей комнате Александра кабинет и ванная комната.

Известие, что Мирка и Александр решили пожениться, привело и мать, и тетю Веру в шок. Они смирились с Мирославой, хоть и рассматривали Кирилла, как обманутую жертву, пойманную на крючок. Случилось это на позапрошлый новый год. Он принял известие с тайной радостью, стараясь ее не афишировать.

Перед этим Александр ходил подавленный, кислый, а когда Кирилл застал его целующимся с Мирославой, внезапно признался:

– Я у тебя девушку увел, – его, очевидно, эта мысль мучила.

– Поздравляю, рад за вас, – спокойно ответил Кирилл. Он ликовал – задание кота было выполнено. Да и Мирка давно ему все рассказала.

– Так ты… – Александр смешался.

– Ты, возможно не поверишь, но мы с Мирославой просто друзья. Давно уже… В общем-то, у нас ничего и не было. Да, она мне нравится, – на всякий случай Кирилл решил не давать Александру повод думать, что он не дорожит Мирославой. – Но она всегда тебя любила. Это мне и непонятно! Я надеялся, что она в тебе разочаруется. Так что не расслабляйся, это не ты, это я у тебя ее уведу.

Не сказать, что Кирилла не тошнило, когда он замечал Александра и Мирославу в обнимку с глупыми рожами. Так они могли сидеть и час, и два, молча прижимаясь друг к другу. Сначала в укромных местах, после признания – открыто. Свадьбу сыграли в начале июня.

Но радоваться было рано. Ирина Штерн пока не ушла в прошлое. Прознав про свадьбу Александра и Мирославы, она объявилась. И вызвала Александра из клуба. Мирка отпускала его, сама она на танцы ходила редко – в начале беременности она чувствовала себя плохо.

По счастью, Кирилл оказался рядом.

Наглость бывшей пассии Александра его взбесила – он выскочил следом, застукав их в тот самый момент, когда они собирались уходить.

«Ты че, бычара, с этой шалавой собрался шашни крутить? У тебя жена дома беременная, или забыл? Мозги отшибло?» – набросился он на него, испытав злость, которую едва смог сдержать. Хотелось плюнуть брату в лицо. Он даже не понял, как схватил Ирину за волосы и протащил по земле.

«Мало вам фирмы отца? Мало квартиры? Я с тебя, тварь, шкуру спущу и буду на медленном огне поджаривать, если узнаю, что ты в семью лезешь!»

«Кир, отпусти ее!» – потребовал Александр не своим голосом, но заступиться не посмел.

«Пошла вон!» – Кирилл пнул Ирину под зад, выказывая свое полное презрение.

«Я его люблю!» – попыталась было вступить она в разговор, но Кирилл человека в ней не видел – напугать ее, поставить на место он мог только сейчас, а иначе придется все начинать сначала.

«Засунь свою любовь себе знаешь куда? А ты че молчишь, козел?»

«Ириш, извини, но у меня действительно жена, ребенок…» – виновато отступил Александр. Он был сам не свой, казалось, он вот-вот поведется, как бык на привязи.

«Эта башкой покалеченная?» – приструнила его Ирина.

«Что ты сказала? – процедил Кирилл с ненавистью, сжимая кулаки. – А не хочешь кирпич на голову и дырку в черепе, а то нам бы подлечится!»

«Не смей так про мою жену!» – возроптал вдруг Александр, растерявшись.

Домой Кирилл Александра тащил силой, и караулил три дня, пока Ирина не уехала. Кроме того, Александру досталось и от матери, и от тети Веры, которые теперь имели на него большее влияние. И тем же вечером предупредил Мирославу, заставляя искать демона, который растопил Александра в один миг. Он уже начал сомневаться, что от Штернов когда-то избавятся – демоны поднимались и поднимались, обнаруживая себя внезапно, как будто вырастали на пустом месте.

Но все же прогресс был на лицо, через неделю Александр уже не понимал, почему на него все злые, вспоминая Иринку с сожалением, но как отрезанный ломоть.

– Всего год – плолтора! – сердился Кирилл. – Не сходите с ума!

– Всего, когда каждый день не издеваются, – проворчала тетя Вера, не одобряя ни мать, ни Кирилла. – А если пинают, длиною в жизнь. Ты кого собрался защищать? Бандитов? Пусть они своих детей калечат! Они в лицо тебе насмехаться будут, а ты по отбитым почкам слезы проливать. По мне так всю страну давно пора поделить надвое, Москва там, а мы как-нибудь здесь, без сволочей, которые пьют нашу кровь. Голоса у России нет! Столько талантов, а мы на голые задницы безголосых пассий насильно смотреть должны. Да сколько можно терпеть?

– Все бандиты из глубинки вылупились, – парировал Кирилл. – Не москвичи законы принимают, и бюджет не москвичи утверждают. Они не плачут, вам-то что?

– В том-то и дело, словно одну голову сняли и другую на ее место поставили, – горько посетовала мать.