Семнадцатая

— Ой, бля! — пискнула Алена и тут же, зажмурившись, залепила мне слабенькую боязливую пощечину, которая пришлась как раз кстати. — Солнышко, нормально? Помогло?

Меня так и скрючило от смеха. Нет, со мной не случилось истерики, во всяком случае, я так не думаю: мне действительно было жутко смешно. Я смеялся над собой: над своими пустыми угрозами и над тем, как скоро кончился у меня запал, которого хватило всего на минуту. Финальные ругательства я договаривал уже через силу: скорее для того, чтобы довести до логического завершения мысль, а не выплеснуть чувства, внезапно вспыхнувшие и столь же внезапно отгоревшие в моей вялой, малокровной душе. И над Алениным отважным поступком я тоже смеялся: уж очень комично выглядела сестренка, когда наносила мне свой вдохновляющий удар дрожащей от страха ладошкой. А теперь она взобралась коленями на диван, вцепилась в мое плечо и, созерцая мое буйное веселье, решительно не знала, что делать дальше. Послал же ей Господь наказание в виде старшего братца… Сейчас досмеюсь до точки, и нужно будет снова ее успокаивать…

— Аленка, что за новости?! — сестра все-таки определилась с дальнейшими действиями, но перед этим, похоже, слегка повредилась умом: ее рука метнулась к моим джинсам и попыталась расстегнуть молнию, которую, по счастью, заклинило, так что неожиданная попытка обеспечить приток кислорода к моим гениталиям не увенчалась успехом. — Сдурела, что ли?

— Это кто еще сдурел, — огрызнулась Алена: довольно, впрочем, беззлобно и, как мне показалось, с какой-то даже всепрощающей снисходительностью в голосе. — Горе ты мое! Чучело малахольное. Лошарик озабоченный… Давай уже — вылезай из штанов, исцелять тебя будем. Сама все сделаю, пока совсем с катушек не слетел… Блин, да как это откупорить? Где тут у тебя что?

Поскольку сестра продолжала упорствовать в своем несусветном начинании, настойчиво штурмуя неподдающийся ее стараниям гульфик, мне понадобилось временно обездвижить налетчицу, крепко схватив ее за руки.

— Ну чего? — Алена уставилась на меня огромными синими очами, где помимо явственной тревоги, обуявшей ее по поводу моей персоны, сквозили также искорки раздражения из-за чинимых ей препятствий. — Отсосу по-пионерски, и вся история. Дольше кобенишься…

— Малыш, — ко мне неуклонно подкатывал новый приступ смеха, однако теперь я сдерживался изо всех сил, опасаясь обидеть сестренку, которая, по-видимому, воспринимала все очень серьезно. — Ну, ей-богу… Что это ты удумала? Более бредовой затеи в голову не пришло?

— Дима, даже не начинай! Давай сейчас без пафоса: типа, кому что можно и кому что нельзя. Какая разница? Ничего трушного у нас не будет — простая механика. А за романтикой уже к настоящим девчонкам пойдешь, когда прочухаешься малость.

— Ну, спасибо! Умеешь ты огорошить, родная… Механика, надо же! Как это все у тебя в мозгах укладывается? Ты хоть представляешь, о чем говоришь?

— Вот ты странный! — Алена самоуверенно тряхнула волосами. — Думаешь, если я по девочкам, то и члена в глаза не видела? Жизнь — штука извилистая, всякое случалось… Не сказать, что я осталась в восторге, но здесь почти как с фитнесом: если уж до зала доплелась, дальше как-то даже терпимо… Ты руки мои сам отпустишь или грызануть нужно?

— Отпущу. Но от твоего предложения категорически отказываюсь. Не знаю, как это помягче выразить, дружок, только в качестве сексуальной игрушки ты мне никак не подходишь. Это как минимум. Уяснила?

Я выпустил Алену, и она, еще немного постояв подле меня на коленях, недоверчиво уселась на задники своих кроссовок:

— Димуль, уверен? Может, у тебя просто с вдохновением не очень? Хочешь, пуговки на блузке расстегну?

Я издал протяжное рычание.

— Ну, как знаешь! Тогда сам разбирайся со своим тестостероном. Если собственная сестра чем-то не устраивает, найди себе соску покошернее, и в темпе!

Я промычал в знак согласия.

— В следующий раз, когда тебя накроет, я миндальничать уже не буду. Сделаю что-нибудь страшное… Эдика позову!

Я в ужасе ухнул.

— Придурок! Ну и зависай тут совершенно один на своем диване… — Алена горделиво прошествовала в покинутое ради меня кресло, обрушилась в его кожаные недра и, посидев в угрюмой задумчивости какое-то время, решила навести некоторые справки. — Димуль, я по делу… Мне тут подумалось кое-что задним умом… Короче, у тебя там, где положено, нормально все? В смысле, порядок? Заводится машинка? Ведь не в этом затык, правда же?

Должен пояснить, что, в отличие от последнего недоразумения, эта довольно щекотливая в обычном понимании тема считалась у нас с сестрой вполне обиходной. Как-то так сложилось в нашем совместном прошлом, что моя мужская сила постоянно служила Алене мишенью для одобрительных острот и, если не ошибаюсь, в какой-то момент сделалась предметом ее личного тщеславия. Весьма вероятно, что неким непостижимым образом Алена понимала ее, не как исключительно мою, а как «нашу» мужскую силу…

— Спасибо, не жалуюсь, — потешил я самолюбие сестры. — А что у тебя за дело такое?