Семнадцатилетние

— По-моему, ты больше ломаешь, чем монтируешь! Петя презрительно фыркнул. Во Дворце пионеров была намечена техническая выставка, и мальчик решил удивить всех радиолюбителей. Задуманный им приемник должен быть круглый, как маленький бочонок. Но это не главное. Фокус заключался в том, что бочонок будет вращаться и тем самым настраиваться на разные волны. Изобретение свое он держал в страшной тайне, а поэтому и не хотел говорить с Женей. Кроме того, он глубоко презирал всех, кто считал, что приемники существуют для слушания каких-то концертов. Интерес в том, чтобы делать их, монтировать, изобретать новые схемы. По мнению Пети, передачи в эфире существовали только для того, чтобы проверять вновь построенные приемники. Пришла Светлана и со смехом показала руки:

— Смотри, Женя!

— Что, мозоли? А у меня! — сказала подруга, протянув свои руки. — Вот эта лопнула и болит…

— Подумаешь, чем хвастают, — проворчал Петя. — Мозоли! Я себе даже все руки порезал, и то не хвастаюсь. У меня даже на ноге есть мозоль.

— От работы? — спросила Женя.

— От лыжной вылазки, — ответил он и снова принялся пилить железо.

— Подожди ты, Петушок! — взмолилась Светлана, зажимая уши. — Сейчас я уйду и тогда пили, сколько влезет.

— Не понимаю, что тебе не нравится? — удивился мальчик. — Только поскорей уходи, а то мне некогда!

Он демонстративно сложил руки на коленях, ожидая, пока сестра позавтракает и уйдет из дома.

Кате поставили телефон. Вчера вечером она пришла с завода домой усталая и не сразу его заметила. Отец с матерью молча переглядывались, пока она обедала, и ничего ей не говорили. И вдруг телефон зазвонил. От неожиданности Катя поперхнулась супом.

— Телефон!

Он стоял на тумбочке, черный, гладкий, с диском посредине, с трубкой… и главное, звонил.

— Ну, что ты рот разинула! Иди слушай, — сказал Михаил Фомич. — Кто там еще названивает…

Катя сняла трубку и осторожно поднесла к уху. Говорить по телефону ей приходилось не раз, но то были чужие, а это свой.

— Я у телефона!

Послышался щелчок, затем женский голос:

— Это Ксана?

— Нет.

— А кто?

— А куда вы звоните? — спросила Катя.

— Позовите, пожалуйста, Ксану.

— Такой здесь нет.

— Какой это номер?

Катя зажала рукой мембрану и спросила отца:

— Папа, какой у нас номер?

— Там на бумажке записано.

Катя не стала искать бумажку. Ей хотелось сказать еще несколько слов и послушать громкий, ясный ответ.

— Гражданка вы, наверно, не туда попали.

— Я набирала правильно — два, шестнадцать, тридцать три.

— Ну, а такой здесь нет.

Послышалась неразборчивая фраза и короткие гудки. Катя с сияющим лицом повесила трубку, вернулась к столу.

— Вот видишь, как хорошо, когда есть телефон! — сказала она, расплываясь в улыбке.

— Пока ничего хорошего не вижу, — усмехнулся отец. — Даже пообедать спокойно нельзя.

Поев, Катя принялась «осваивать» телефон. Первым делом, она научила мать узнавать время. Услышав, что сейчас «восемнадцать часов двадцать четыре минуты», Дарья Степановна сказала «спасибо».

— Кому ты спасибо-то говоришь? Это же не человек, а механизм работает, — сообщил отец.

— Как не человек? Мужчина какой-то сказал.

— Это, мамочка, голос, записанный на пленку, как в кино. Понимаешь? — со смехом пояснила Катя.

— Чудеса! А что он такое сказал… восемнадцать часов! Это сколько же по-старому?

— Шесть часов.

— Вот что! Сразу-то не сообразишь…

Весь вечер Катя звонила к одноклассницам, у которых были телефоны, сообщала им радостную новость и только тогда оставила телефон в покое, когда отец заворчал:

— Довольно тебе… устали ведь…

— Кто устал?

— И ты устала, и телефону дай передохнуть.

Дарью Степановну заинтересовал человеческий голос, безотказно сообщавший время. Перед сном она еще раз набрала номер, услышала «двадцать три часа, десять минут» и поклонилась, но вместо «спасибо» сказала «понимаю».

— А что понимаешь-то? — спросил Михаил Фомич, наблюдавший за женой.

— Говорит двадцать три часа, десять минут. Это сколько же?

— Ну, значит, ничего не поняла. Посмотри вон на часы — узнаешь.

Дарья Степановна взглянула на стенные часы:

— Одиннадцать часов пятнадцать минут. Что же это получается? Ошибка!

— Никакой ошибки нет. Одиннадцать — это значит двадцать три, а разница в минутах — ничего. Я нарочно на пять минут вперед ставлю, — пояснил Михаил Фомич.

В субботу утром Катя проснулась, как просыпалась в детстве под Новый год, зная, что где-то спрятан подарок от деда Мороза. Для этой цели она всегда вешала на спинку кровати чулок, хотя каждый раз подарок оказывался в другом месте, словно дед Мороз нарочно прятал его подальше: в валенок, под подушку, под белье, подвешивал к кровати, и так незаметно, что приходилось искать. Сегодня она ясно вспомнила и вновь пережила это милое чувство.

Отец был на работе, мать ушла в магазин. Катя босиком перебежала через комнату и набрала восьмерку. Услышав голос, сообщавший время, она, довольная, вернулась в кровать: телефон работал.