Съемочная площадка

— Американская… Сталь — нержавейка, понимаете?

— А что еще?

— К нам приходит Мануэль, который чистит бассейн. Два раза в неделю. А еще Хиримото со своей командой. Три раза в неделю. Земля и водоснабжение. Водоснабжение — очень важная вещь. Жуан. Он приходит раз в неделю мыть машины. Что вы предпочитаете: обсуждать Жуана или заняться любовью?

Заниматься любовью — вот как это называется.

Я хорошо помню, как когда-то один парень сказал: «Заниматься любовью не значит любить».

Гэвин принялся расстегивать мое платье после того, как я сама заперла дверь.

— Мы могли бы поговорить о вашем муже, — произнес он с какой-то ноткой отчаяния в голосе.

Я мягко улыбнулась. И покачала головой.

— Нет, вы не правы. Мы не сможем поговорить о моем муже. Во всяком случае сейчас. — А затем добавила: — Вы же знаете, назад пути нет.

Следующие три сеанса Гэвин, к великому моему облегчению, уже не делал попыток лечить меня. Он перестал спрашивать о моем муже и нашем браке. Мы даже стали друзьями, не говоря уже о том, что были любовниками. Правда, я решила, что в наших же интересах оставаться безразличными друг к другу, хотя, конечно, я постыдно лицемерила в данном случае, потому что на самом деле он мне нравился. Там временем я поняла, что нервы мои успокаиваются, однако не столько от его болтовни, сколько от наших любовных утех. Естественно, это пошло, но в то же время довольно смешно, и мне было ужасно жаль, что нельзя никому рассказать об этом.

Правда, Гэвина не переставал мучить вопрос оплаты. Он не хотел брать деньги за сеансы, которых не было. Ведь это надувательство. Но я настаивала на том, чтобы Тодду присылали счета. Что подумают медсестра, бухгалтер, доктор Сильверштайн, если не будет никаких счетов, никаких рецептов, учитывая, что я регулярно прихожу на прием? Что касается моего мужа, то он знает что я посещаю психиатра. И ждет, когда придет счет.

— Вот в этом-то все и дело. Это я и хочу сказать, — уточнил Гэвин. — Мы не должны больше встречаться здесь, в кабинете. У меня для этого есть другое место. Я бы мог перенести вот это… — он пытался подыскать слово, но так и не сумел, — из кабинета ко мне домой. Я оскверняю свою кушетку, да еще беру за это деньги с вашего мужа. Знаете, каково мне?

Я усмехнулась.

— Мне кажется, нам лучше не думать об этом. — Он действительно был очень мил и совершенно не похож на мужчину из Лос-Анджелеса. Как ему удалось сохранить наивность? — Считается, что я нахожусь здесь, у врача. Считается, что здесь за запертыми дверями проводится сеанс наедине с пациентом. Так что берите свои деньги. — Я снова усмехнулась и порывисто взмахнула рукой. — Вы действительно честно отрабатываете свои деньги!

Да, я была довольна тем, как мы устроились. Но мне казалось, что Гэвин отнюдь не блестящий специалист. Иначе он бы все-таки понял, что лучшее лекарство для меня — изменять Тодду за его же деньги.

Но он не хотел отступать от своего решения.

— Если вы не хотите бывать у меня дома, то могли бы приходить сюда после окончания рабочего дня.

Он имел в виду — после того, как уйдет Розмари. По-моему, она уходила после пяти. Наверное, за пределами этой конторы у нее была какая-то совсем другая жизнь. Возможно, она, как многие одинокие женщины, охотилась за мужчинами и надеялась, что однажды судьба улыбнется ей. В отличие от замужних женщин, которые бездействовали и полагали, что смогут вечно держать при себе мужа.

Потом я спросила себя, нет ли у Гэвина романа с Розмари. Почему бы нет? Они оба одиноки. Он красив, и она довольно хорошенькая. Хотя мне, конечно, все равно, говорила я себе. Я нисколько не ревную. Ревнует тот, кто любит. Кто хочет, чтобы этот человек принадлежал только тебе. А я не была влюблена. Я не могла влюбиться. Любить — значит расходовать свои душевные силы, а я этого не хотела. Все мои душевные силы уходили на другое.

Я сказал Гэвину, что вряд ли сумею приходить после того, как у него закончится прием. Но он настаивал. Он просмотрел свой график.

— Лучше всего по вторникам. Тогда мы могли бы и поужинать вместе.

Я знала, чего он добивался: он хотел, чтобы наши отношения не ограничивались играми на его драгоценной кушетке и переросли в нечто более серьезное. Но вопрос об ужинах отпадал сам собой. Интимный ужин в полумраке ресторанов? А это уже подразумевает тайную связь. Значит, я еще больше запутаюсь. Нет, на это у меня просто не было времени. Я этого не хотела ни умом, ни сердцем.

— По вторникам невозможно. По вторникам в пять часов у меня урок игры на пианино. — Однако, потом я подумала, что разок могла бы попробовать прийти к нему после работы. Но только никакого ужина. — Хорошо, — сказала я. — Если для вас это так важно, один раз я могла бы поменяться часами с Ли: у меня урок в пять, а у нее — в два.

— Ли тоже учится играть на пианино?

— Да. Похоже, она всю жизнь мечтала научиться играть. По вторникам к нам приходит мисс Гэффни и поочередно всем дает уроки: Мэтти — в три, Митчелл — в четыре, мне — в пять, Меган — шесть. Ну а Ли приходится играть в два.

— Замечательно, — растроганно проговорил он.