Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII

— Жестокосердный, неблагодарный! — вскричал его друг.— Как поворачивается у вас язык так говорить со мной? Разве вы не знаете, разве я не доказал вам, что дружба для меня выше всех остальных чувств? Могу ли пережить, не говоря уже о вашей смерти, малейшее ваше несчастье? Но позвольте мне умилостивить вас — не губите Францию! О мой друг, мой единственный друг! На коленях молю вас, не надо преступлений, пощадим нашу отчизну! Я говорю «мы», ибо всегда буду действовать заодно с вами; не лишайте меня самоуважения, ради которого я столько трудился, не оскверняйте мою жизнь и мою смерть.

Де Ту упал на колени перед своим другом, а тот, отбросив напускную холодность, поднял его и, прижав к груди, проговорил сдавленным голосом:

— Зачем вы так горячо любите меня? Что вы делаете, друг? Зачем любить меня? Вы мудры, чисты, добродетельны; вам неведомы ни безрассудная страсть, ни жажда мщения; ваша душа вскормлена лишь религией и наукой, так зачем же любить меня? Что вам принесла моя дружба? Ничего, кроме тревоги и огорчения. Неужто вы еще подвергнетесь опасности из-за нее? Отстранитесь от меня — наши пути разошлись; вы видите, пребывание при дворе растлило меня: я утерял свое былое чистосердечие, свою былую доброту, я замышляю гибель человека и научился обманывать друга. Забудьте меня, пренебрегите мною; я уже не стою ваших помыслов, могу ли подвергнуть вас опасности?

— Да, можете, если поклянетесь не предавать короля и Францию, — сказал де Ту.— Известно ли вам, что речь идет о разделе вашей родины? Известно ли вам, что Франция никогда не получит обратно отданных вами городов? Известно ли вам, что имя ваше будет внушать омерзение потомкам? Известно ли вам, что французские матери будут проклинать его, когда им придется обучать своих детей языку чужеземцев? Известно ли вам все это? Идемте.

И он увлек его к бюсту Людовика XIII.

— Поклянитесь перед ним (ведь он тоже ваш друг!), поклянитесь никогда не подписывать этого постыдного договора.

Сен-Мар опустил глаза и ответил с непреодолимым упорством, хотя и покраснев:

— Я вам сказал: если меня принудят, я подпишу.

Де Ту побледнел и выпустил его руку; в полном отчаянии он дважды прошелся по комнате, скрестив руки. Затем он торжественно приблизился к бюсту своего отца и открыл большую книгу, лежавшую у постамента; он отыскал заложенную страницу и прочел вслух:

Я полагаю, следовательно, что г-н Линьебеф был справедливо приговорен к смерти руанским парламентом за то, что не выдал заговора Катевиля против государства.

Благоговейно держа в руках открытую книгу и созерцая бюст председателя суда де Ту, чьи Мемуары он только что читал, советник промолвил:

— Да, отец мой, вы правильно рассудили, я совершу преступление и заслужу смерть, но могу ли я поступить иначе? Я не выдам этого предателя, потому что это было бы тоже предательством — он мой друг и несчастен.— Затем он подошел к Сен-Мару, снова взял его за руку и сказал: — Как видите, я много сделал для вас, сударь, но не ждите от меня ничего более, если вы подпишете этот договор.

Сен-Мар был взволнован до глубины души этой сценой: он чувствовал, как сильно должен страдать друг, отталкивая его. Он сдержал, однако, навернувшиеся на глаза слезы и ответил, обнимая его:

— Ах, де Ту, вы, как всегда, безупречны; да, вы оказываете мне услугу, отдаляясь от меня; если бы наши судьбы были связаны, я не смел бы располагать своей жизнью и не решился бы жертвовать ею в случае необходимости; но теперь я принесу ее в жертву; и, повторяю вам, если меня принудят к этому, подпишу договор с Испанией.

Глава XIX ОХОТА

Надобно возблагодарить свою звезду, если тебе случится уйти от людей, не причинив им зла и не став их недругом.

Ш. Нодье. «Жан Сбогар»